Роковая монахиня - [117]

Отсутствие у ее друзей чувства ответственности, должной решимости энергично действовать стоило бедной женщине жизни. Вот так оно и бывает с нами, людьми, — мы ясно видим опасность, но оказываемся не в состоянии вовремя ее отвести.

Коща мы, доктор Энгельхорн и я, прочитали тетрадь, мы посмотрели друг на друга.

„Он сумасшедший,“ — сказал я.

Но доктор Энгельхорн весьма своеобразный человек. Хотя он и является представителем точной науки, он тем не менее сохранил в себе какое-то суеверное отношение ко всякого рода „ночным состояниям“ человеческой души. Он имеет обыкновение цитировать при каждой возможности: „Есть много, друг Горацио, чего неведомо и нашим мудрецам“, и когда медицинская наука оказывается перед какой-либо загадкой, то нет человека, который бы радовался этому больше, чем доктор Энгельхорн.

Поэтому я не удивился, когда он с сомнением посмотрел на меня.

„Сумасшедший? Не знаю, могу ли я стобой согласиться. На меня он такого впечатления не произвел. Существуют состояния, которые предельно похожи на безумие, но тем не менее не являются им. Чтобы тебе это объяснить, мне пришлось бы…“

„Но если это не безумие, тогда что это?“ — прервал я его.

Доктор Энгельхорн только пожал плечами: „Этого я не знаю“.

Эта беседа, господин следователь, состоялась поздно вечером. А утром я узнал, что госпожа Бланка убита. Что предшествовало этому страшному злодеянию, мы сможем узнать только от самого Ганса Андерса. Мы лишь можем предполагать, что, решившись на убийство, он хотел освободиться от преследовавшего его призрака, и это вполне согласуется с уничтожением картины. Дело суда решить, не должен ли последнее слово в этой странной истории сказать все же психиатр».

Таковы были показания архивариуса доктора Хольцбока.

Загадочное дело Ганса Андерса два дня спустя получило в результате смерти архитектора своего рода завершение. Его нашли в камере следственной тюрьмы в сидячем положении, спиной он опирался на стену, левая рука была прижата к сердцу, правая — висела перекрученная таким странным образом, что тюремный врач, осматривая ее, недоуменно качал головой. Он установил, что рука имела многочисленные переломы и вывихи, будто она была раздавлена страшной силой. Однако в качестве истинной причины смерти тюремный врач признал паралич сердца, наступивший в результате внезапного испуга.

Перевод с немецкого С. Боровкова

Чарльз Ллойд Стихи и букет роз

«Зачем я приехала, зачем я приехала? Зачем я приехала?» Ритмичный стук колес эхом отдавался в мозгу Салли Расселл. Никогда не отличавшийся особой чистотой поезд с грохотом проносился мимо станций, расположенных между городом Натомбр и деревушкой под названием Сивенн.

Она не могла понять, что побудило мадам де Сивенн пригласить ее к себе в замок. Почему она не испытывала к Салли ненависти? Салли вздохнула и попыталась выбросить этот вопрос из головы. Маргарет де Сивенн была испанкой, и, возможно, у нее были более свободные взгляды на жизнь. Салли не могла представить себе англичанку, которая пригласила бы любовницу своего покойного мужа погостить у нее.

Она встала и принялась собирать вещи — на следующей станции ей нужно было выходить. Мужчина в кассе в Натомбре сказал, что после пересадки в Треве ей следует выйти на третьей по счету остановке.

Выйдя из поезда и неловко вскарабкавшись на небольшой деревенский перрон, Салли вздрогнула. На этой станции выходили считанные пассажиры, и здесь не было носильщика, что, впрочем, было вполне естественно для такой уединенной деревушки. Обязанности контролера и начальника станции исполнял здесь неприветливого вида старичок; нельзя сказать, что его работа была обременительной! Из вагона третьего класса выбиралась пожилая крестьянка, очертания которой расплывались из-за темноты, и, прежде всего, из-за множества узлов и корзин, которые она держала. Внизу, в узкой долине бушевал холодный, пронизывающий ветер.

Салли задрожали и поплотнее запахнула пальто. Она посмотрела на дорогу мимо группы деревянных строений. Ни малейшего признака машины, присланной за ней. Это в самом деле было очень невнимательно со стороны мадам де Сивенн. Со вздохом она возвратилась в купе и начала вытаскивать из вагона свои чемоданы и клюшки для гольфа. Маленький паровоз издал предупредительный гудок. Девушку охватила паника, и вскоре она уже стояла на перроне, посреди сваленного в кучу мелкого багажа. В тот же момент сгущавшуюся тьму прорезали призывные лучи света от фар автомобиля.

Салли вздохнула с облегчением. Неудобства путешествия в мелких пригородных поездах, бесконечные и бесцельные прогулки по унылым станциям, грязь и сажа — все было забыто в предвкушении обеда и горячей ванны (особенно горячей ванны) в замке.

Из машины вышла ее владелица и направилась к Салли. За ней шел контролер, который был выведен из состояния летаргии несколькими хорошо подобранными фразами. Он был очень почтителен. «Госпожа из замка — тысячи извинений. Не позволит ли ему мадемуазель поднести ее багаж?» Мадемуазель несомненно позволила бы!

Маргарет де Сивенн пожала гостье руку. Она была поразительно красива в своем хорошо сшитом твидовом костюме. Строгая прическа придавала лицу еще большую красоту: у нее был маленький рот и печальные глаза. Она обладала той мужественной, суровой красотой, которая пугает большинство мужчин. Все это мгновенно промелькнуло в голове у Салли, когда она убеждала мадам де Сивенн, что ей совсем не пришлось ждать и что поезд ушел лишь минуту назад.