Рокировки - [43]

Младенчев достал конверт из ящика письменного стола, подал его мне.

«Тов. Младенчев!

Задумывались ли вы, зачем Тони Харланов ходит в ваш дом? Он афиширует свои знакомства с большими людьми и начальниками из милиции. Призадумайтесь, а то облысеете в один прекрасный день, когда поймете да будет поздно».

Вероятнее всего, письмо отправила какая-нибудь бывшая знакомая Тони. По особенностям машинки можно будет незамедлительно найти автора.

— Это не первая анонимка, — сказал Младенчев, — но согласитесь, может ли отец спокойно к ним относиться? Кроме того, упоминаются люди из милиции. Возьмите, если письмо может вам пригодиться.

Я положил анонимку в конверт и спрятал во внутренний карман пиджака.

— Хотите еще что-нибудь сказать мне?

— О Тони Харланове, — смущенно пробормотал мой собеседник. — Но лучше бы нам поговорить через день-другой.

— Вы позвоните или я?

— Я вам позвоню.

— Благодарю вас.

Младенчев проводил меня до лестницы, и мы пожелали друг другу успехов.

9

Едва я вышел на улицу, меня нагнал Тони.

— Отец сказал, что вы у нас были?

— Был в ваших краях, от Гриши знал, что вы в деревне. Вот и решил вас навестить.

— Есть новости? Я об ограблении.

Не ответив, я спросил:

— Тони, ты беседовал с Тоди об эстрадном певце? — Я назвал фамилию. — Это было недели две назад.

Он остановился, поморгал, поднял брови.

— Не припомню. А что?

— Несколько дней назад квартиру этого певца обокрали. Унесли драгоценности.

— Думаешь, это Тоди?

— Пока ничего не думаю. Попробуй вспомнить, говорили вы об этом певце или нет.

— Как-то раз зашел разговор, но мы тогда говорили о многих певцах, художниках, писателях… О многих, — повторил Тони.

— А о дне рождения Младенчевой заходила речь?

— В четверг Тоди спросил меня, буду ли я в пятницу в обеденное время в «Балкане». Я ответил, что приглашен на день рождения, на дачу, но не сказал, к кому.

— И полагаешь, что он не догадался, на чей день рождения ты приглашен?

— Да какое значение имеют наши разговоры!

— Самое непосредственное: Тоди узнал, где и когда можно совершить кражу. Ты его навел.

— Ого! Ты полегче со своими выводами.

— Подумай — и сам придешь к таким же.

— В пятницу вечером я был у Тоди. У него дома!

— В какое время?

— Около семи или в семь с чем-то.

— У него ты был после восьми. Так показали и Тоди, и Патлака.

— Я не смотрел на часы. Но, по-моему, я пришел раньше.

— А почему так настаивал, что к Тоди ты пошел около семи?

— Потому, что мне так показалось.

— Кража произошла перед твоим приходом. И то после того, как Михнев уверился, что в квартире Младенчевых нет ни души. Жора говорит, ты там упал в обморок.

— Мне плохо стало. Недосыпаю, питаюсь нерегулярно.

Я перебил его, сказав как бы между прочим:

— Ты был болен.

Как бы он ни владел собой, Тони не смог скрыть смущения.

— Что? Болен?.. Не было ничего такого. Выпил три рюмки, и плохо стало.

Мы молча шли дальше. Потом Тони остановился и спросил:

— Минутку… Ты сейчас куда?

— Я просто гуляю.

Мы были в парке. Совсем близко от зарослей кустарника, где была найдена Дашка. Тони шел, словно наслаждаясь прекрасной весенней погодой, свежим ветерком да птичьим пением. А день был облачным, холодным и едва ли мог вызвать такое настроение.

Я спросил:

— Хочешь посмотреть, где нашли Дашку?

Он остановился, глянул на меня.

— Вот в этих кустах, — показал я.

Тони с выражением ужаса на лице уставился в заросли. Обернувшись к нему, я попытался поймать его взгляд, но мне это не удавалось.

— Тони, — сказал я, — ты ведь хороший грибник, верно? А мне не говорил об этом никогда.

— Просто разговор не заходил.

— Когда мы поехали в тот раз за грибами, ты заявил, что ничего не понимаешь в этом.

— Не помню.

— Жора и Тоди помнят.

— Послушай, ты для того и ездил к моему отцу — чтобы поговорить о грибах?

— Еще один вопрос, Тони. Ты хотел жениться на Краси?

— Ты что, забыл — она просила тебя быть посаженым отцом!

Я не стал оспаривать его ответы, которые звучали чересчур категорично: надо было поскорее прижать его и расспросить, пока он не опомнился и не убежал.

— Ты плохо пришил пуговицу, — сказал я.

Обе пуговицы на его пиджаке были пришиты хорошо, но Тони ухватил первую и дернул ее — показать мне, что она хорошо пришита. Потом ответил, злясь и недоумевая:

— Чего это ты?

— Мне показалось, она плохо пришита.

— Ну и что?

Пока он ждал ответа, я сделал маневр:

— Скажи, отчего у тебя ладони такие крепкие? Каратэ?

Тони сжал кулаки и спрятал их за спину, но вовремя овладел собой.

— А это еще что за намек? — спросил он и, почти непринужденно сунув руки в карманы, засмеялся.

— Когда Краси уговаривала меня стать посаженым, ты уже принимал у себя дома Розу Младенчеву. Твоя хозяйка рассказала.

— Значит, и с хозяйкой успел побеседовать?

— Я говорил со всеми, кто мог рассказать что-нибудь о тебе. В том числе — с твоими приятельницами, которые пока еще живы.

— Послушай, товарищ Хантов, это что — допрос?

— Обычная беседа. Нечто вроде выяснения отношений между людьми, которые не слишком знакомы — так, были раза два в одной компании.

Он стоял передо мной опустив голову и смотрел исподлобья — совсем как на своих детских фотографиях.

— Если это обычная беседа, я не обязан выслушивать твои идиотские намеки. Привет.