Рог Роланда - [3]

- Увидел Карл, что всеми он покинут.

"О, горе мне! " - воскликнул он в печали,

Поник челом; к нему Тьедри подходит Джефрейта брат, анжуйского владыки. Был смугл лицом Тьедри, он худ и тонок,

И невысок, но строен и проворен,

И волоса его черны! ..

Алиска торжествующе замолчала.

- Пусть так, - и Каменев покачал крупной головой. - Но мы, кажется, отвлеклись от темы. Простите, забыл - на каком вы курсе?

- На четвертом. Если вы меня возьмете на полставки, это учебе не помешает. Я знаю, какой у вас график - с семи до часа ночи, потом с часа до семи утра. А у нас лекции два раза в неделю с половины девятого, три раза в неделю вообще с половины первого!

- Ну, что же... Говорите вы убедительно. Я даже заслушался, - Каменев усмехнулся, встал и вышел из-за стола. - "Песнь о Роланде" - тема вашей курсовой?

Алиска помотала головой.

- Я возьму вас сперва на месяц. Мы не можем брать без испытательного срока.

- Это я понимаю.

- Но вы не думайте, что это такая уж романтичная работа. Грязи наслушаетесь, пошлости, истерик...

- Я знаю. Но мне это нужно для дипломной.

- Что - истерики?!?

- И они тоже. У меня такая тема! ..

Тут Каменев вздрогнул - время было позднее, его ждали дома, а увлеченная студентка могла опять усадить его в кресло и начать речь куда длиннее той, что про горестную судьбу Роланда.

Алиска все поняла.

- Так когда мне выходить? - осторожно спросила она.

- С понедельника - вас устроит?

- Вполне!

Она ушла, а ровно две минуты спустя, сбивая лежавшие на столе бумаги в ровную стопку, Каменев заметил желтую книжку - "Песнь о Роланде".

Он усмехнулся - и странные же мысли посещают студентов, непременно им все нужно вывернуть наизнанку и взгромоздить с ног на голову! Песнь - о Роланде, прочие персонажи нужны постольку, поскольку связаны с Роландом... а чем она, кстати, завершается?...

Он открыл наугад - и попал на страницу двести пятнадцатую. Строфа занимала лишь ее верхнюю часть. И две строки были помечены сбоку короткой вертикальной чертой.

- Погиб он смертью труса... Да не станет

Никто своей изменой похваляться! вот что прочитал Каменев, хмыкнул и перелистнул страницу. Дальше были всего две строфы - король впопыхах окрестил мавританскую царицу-пленницу и выслушал доклад об очередном нападении сарацин. И - все! Тот, кого звали Турольдом, утомился и прервал свой труд.

Главное он уже успел сказать, подумал Каменев, теперь и отдохнуть не грех.

И задумался с книжкой в руке. Было ему о чем задуматься, ох, было, и хотя он как человек верующий честно пытался истребить в себе плохие мысли, память оказалась неистребима, и странная студентка, которую он только что взял с месячным испытательным сроком в телефонную "службу доверия", все так некстати разбередила...

* * *

- Перевьючь лошадей, - негромко приказал Тьедри. - Доспехи понесет гнедой, а мешки можно пристроить у тебя за седлом. И если еще раз потравишь коней - быть тебе битым.

Он был без брони, в белой льняной рубахе, белых же штанах, в синей тунике с поредевшей золотой бахромой, в сандалиях со шпорами поверх кожаных чулок - так, как ехал по безопасной местности, так, как ходили почти все во франкском лагере во время дневки. И даже оружие оставил в палатке, но от его небольших, сухих, загорелых кулаков лучше было бы держаться подальше удар Тьедри имел стремительный и меткий.

- Так ведь только буланый и нажрался этой проклятой, дьявольской травы! возразил Гийом, простой вассал, заменивший убитого оруженосца.

- Кто позволил тебе выпускать коней по росе на незнакомом лугу? строго спросил Тьедри. - Ты бы сперва убедился, что все травы доброкачественны. Ни за что не поверю, будто ты впервые увидел эти мерзкие желтые цветочки и ничего не знал о их свойствах! Если это Божье наказание мокрым попадает коню в брюхо, коня так пучит, что он, трижды "Отче наш" прочесть не успеешь, околевает!

Буланый, которого он держал в поводу, тяжело дышал, глаза у него налились кровью, ноги он поставил едва ли не все четыре вместе, подведя их под разбухший живот.

- Но коли сразу не околел - поправится! Я буду водить его там, за палатками, пока ему не полегчает! - пылко пообещал Гийом. - И раздобуду колесной мази. Если взнуздать веревкой, которая смазана колесной мазью, бывает спасительная отрыжка...

- Помолчи! ..

Тьедри повернулся и некоторое время прислушивался. Его ровные черные брови сошлись, усы чуть вздернулись - так скалится дикий зверь, недоумевая, но уже готовясь к схватке.

Невольно стал прислушиваться и Гийом. Но обычный шум военного лагеря не внушал ни малейшей тревоги.

- Это Олифант, - сказал Тьедри. - Клянусь святым Элуа - это Олифант!

Гийом на всякий случай отступил на шаг.

- Господь и Пресвятая Дева с вами, молодой хозяин. Олифант разбит, и обломки лежат в государевом шатре, - осторожно напомнил Гийом, обратившись к Тьедри так, как привык издавна.

- Я сам прекрасно знаю, что он разбит! Но ты прислушайся! Разве ты его не слышишь?

- Нет, молодой хозяин!

- Странно это... - молвил Тьедри.

- Да и с чего бы ему звучать? - видя, что сюзерен в неловком положении, продолжал Гийом. - Ведь мы сделали все, что могли. Мы прискакали в Ронсеваль, мы догнали горцев, мы их крепко покололотили - разве не так? Кто мог думать, что горцы обрушатся сверху на арьергард? Такие же христиане, как и мы?! . Мы нашли тела графа Роланда, Оливьера, прочих пэров, архиепископа... Мы везем их с собой - вон палатки бретонцев, они везут графа Роланда... Скоро мы вернемся домой и с честью похороним их... и их души на небесах прекрасно это знают!