Рог изобилия. Секс, насилие, смысл, абсурд - [8]

– Смотри, машинки… Мама, ну в чём дело? Ты снова плачешь?

Я мог расслышать жалобное подвывание и тихие всхлипы.

– Давай-ка присядем, а? Осторожно… вот. Видишь, всё хорошо.

Удивительно, но лицо женщины странным образом выглядело совсем по-детски. И глаза – эти наивные ищущие глазёнки – за ними не было никакой мысли.

История отчаяния

Послушайте историю отчаяния, которую рассказала мне ночная тишина.

В одном городе, в одной комнате бытовал одинокий мужчина. Сначала у него умерла мать, потом… потом уже никого. Жену он так и не подыскал. Хотя, признаться, искал довольно странно: выбирал глазами и молчал. До поры, пока женщина, не подозревая, что её нашли, не пропадала из поля зрения. Невинно, как будто ничего и не случилось. Тогда мужчина понимал, что ошибся в своём выборе, и вновь принимался шарить по лицам в поисках той самой. Следует отметить, что вкус мужчины постепенно дешевел, требования смягчались, кандидаток становилось всё больше. За прогулку он мог приметить и разочароваться в десятках. Ну хоть кто-нибудь! Нет. Никто не отвечал взаимностью. Вы спросите, а на что, собственно, было отвечать? От подобного вопроса у мужчины разболелось бы сердце.

Со временем он стал ощущать себя вещью. Сидел как стул, лежал как кровать. Даже симулировал телефонный звонок. Бессмысленно катался по полу, заворачивался в ковёр. Не двигался часами. Пытался не дышать. А как-то раз выкрутил указательный палец и положил в коробку с шурупами. Иногда представлял себя дверью и, стоя в проёме, открывал-закрывал, открывал-закрывал. Когда надоедало – срывался с петель и выбивал стёкла. Так лишился всех своих очков. Пришло к тому, что мужчина решил представиться стеной. Выдолбил нишу и оклеил спину обоями. Он становился частью великого беспросветного целого и не чувствовал более одиночества. Но оно всегда возвращалось вместе с усталостью в ногах. И приносило с собой ненавистное осознание. Я человек. Почему я человек!..

Волочился день, волочилась ночь. На улицах люди шли и проходили. Наконец, мужчина не выдержал и сорвался. Он схватил нож, выбежал из дома и заколол первого же встречного. Никто не заметил. Не заметил! Тогда заколол второго встречного. Выпотрошил третьего… Зарезал всю семью. Горе! Люди шли, люди проходили. Мужчине не оставалось иного.

Какова судьба моя

В неподвижных водах безразличия, во тьме без глаз, во сне без сна я пребывал веками. Обо мне никто не знал и не желал найти. Память не ведала моих следов, нет пути – сплошное поле. Но случилось так, что однажды закричал. Впервые мой крик услышал мир… и я сам услышал! Закончилась непрерывность тишины, теперь известно мне, как её нарушить, как заставить ждать. Вот и власть познал, ещё и минуты от роду нет.

С годами крик мой всё сильней, всё громче. Мир уже страшится. Он чувствует угрозу, он чувствует врага. Мир другой грядёт. И хочет тот всемогущего права. На слово и смысл, на дело и мотив. Хочет истину и ложь. Проникает всюду, изменяет каждую деталь. Чего бы ни коснулся – становится его.

Мир пытается убить другого, самозванца, но не справляется с глубокими корнями. Они в сознании людском и держатся крепко. Тогда мир убивает тех людей, меня убивает. Но крик победить ему не по силам. Его воздух вобрал. И каждый, кто дышит, отныне вдыхает мой дух.

Такова судьба моя: бросить вызов – завоевать – и быть всегда.

Квинтэссенция

Я хочу обрушить на тебя всю невозможную мощь, я хочу почувствовать удар и озариться сенсацией боли – вкусить уничтожающую силу, сломав о тебя руку, дабы часть меня погибла вместе с тобой.

Я хочу настигнуть. Единым стать, забыв о себе, забыв о тебе. Проводником стать, воплощением… самим откровением!

Я и ты, мы оба жертвы. Но мы ещё и причина, мы открытие, мы способ. Жертвенность наша – врата и дорога. Это мы созидаем ваш путь, это мы ведём вас, о великие Силы! И это мы, кто вами правит. Вы без нас взаперти.

Мы – ваша свобода!.. Мы – ваша судьба!

Когда я спал

Таинственный грот. Подземное озеро. Сквозь расщелину подглядывает луна.

У воды разделись ведьмы. Белые, словно плоть их из мела. Но чёрные волосы, красные губы. Ведьмы весело пляшут, ведьмы резвятся.

Я напуган. Повержен рассудок. Сердце в бегах.

Бесятся ведьмы, кричат и стонут. В них забылась природа, в них природа свободна. Неукротимая буря, ненаглядная краса.

Мне страшно. Я возбуждён. Я хочу умереть.

Ведьмы гладят себя, ведьмы смеются. В их глазах пропадает время. В их телах растворяется мир.

Я обречён. Невозможно уйти, невозможно остаться. Ничего за спиной, ничего под ногами. Улыбаются ласково ведьмы. И неодолимо тянут на дно.

Вот последний круг разошёлся… умерла ледяная вода.

Кому мы говорим

– Следующий!

Из кромешной тьмы в свет тусклого прожектора вступил человек. Шаг его был осторожен, будто пол под ним мог провалиться. Человек осмотрелся, но ничего не увидел. Вокруг лишь непроглядная чёрная стена, словно оказался в колодце. Человек прислушался, но ничего не услышал. Тьма поглотила заодно и звуки. Человек открыл было рот, собираясь произнести приветствие, но мрак и тут как тут – похитил все слова.

– Я…

– Знаем-знаем! – внезапно громом отовсюду. – Фридрих Ницше! До вас мы съели Канта… или то был Гегель? – смеха громовой раскат, до боли в ушах. – Вы что-то хотели нам сказать?