Родовое проклятие - [22]

– Там, где вас поселили, была холера, – сообщила девочка. – Всю семью увезли в больницу, – теперь она наслаждалась произведенным на меня эффектом. – Только ты не бойся, там все прородисфи, – она запнулась, но все равно старательно, по слогам произнесла трудное слово, – продезинфицировали.

– А я и не боюсь, мне прививку сделали!

Отец приехал на следующий день. Торжествующий Гена доставил его к нам и предложил устроить экскурсию по городу. Мама невозмутимо согласилась, и сразу же сказала отцу о долге. Гена покраснел, хотел было отказаться от денег, но мама спокойно сказала:

– Вы ведь свои деньги давали?

– Да.

– Так берите. Нас тут много таких. На всех не напасетесь…

А еще через три дня мы уехали в Эль-Абед – маленький горняцкий поселок на границе Алжира и Марокко.

Раз в месяц к нашим виллам подъезжал микроавтобус и одиннадцать счастливых женщин отправлялись в Тлемсен – ближайший крупный город. На такие поездки устанавливалась очередь, которая не всегда соблюдалась, из-за чего происходили ссоры и длительные размолвки. Мужья стеснялись и пожимали плечами, когда хозяйки двух домов объявляли друг другу бойкот.

В Тлемсене женщины посещали большие европейские магазины, там они покупали французский мохер, яркие искусственные ткани, одежду, обувь, экзотическую для русских еду, а также всякие лакомства и игрушки для детей.

Мама предпочитала совершать свои походы по магазинам в одиночестве, но среди женщин контракта она была, чуть ли не единственной, кто мог объясниться с арабами.

Дело доходило до курьезов, русские женщины почему-то упорно не желали учить язык, не смотря на то, что нам прислали сразу двух переводчиков, один из которых взялся вести курс французского для всех желающих. На занятия ходили мужчины, мама и я. Кому-то язык давался хуже, кому-то лучше, но без него невозможно было работать.

Женщины предпочитали объясняться на пальцах.

– Как сказать по-арабски хна? – спрашивала одна из русских другую.

– Хынна, – уверенно ответила та.

Просвещенная женщина, подойдя на рынке к мелочной лавке, обратилась к продавцу:

– Хынна! – Для убедительности она провела несколько раз ладонью по волосам.

– Тут свит, мадам! – торговец нырнул под прилавок и вывалил перед обомлевшей покупательницей груду расчесок. – Сильвупле, мадам.

Но мадам отрицательно замотала головой:

– Хынна, – она снова потрогала волосы.

Торговец не растерялся, снял с полки несколько пузырьков с шампунем, но, увидев озадаченное лицо мадам, забеспокоился и стал без разбору швырять на прилавок заколки, гребешки, ножницы, ленты. От соседних магазинчиков потянулись скучающие конкуренты.

– Хынна, – беспомощно озираясь, шептала женщина, поглаживая себя по голове.

Арабы переглянулись понимающе, и перед русской появились таблетки от головной боли, шелковые платки, шаль, панамка и ободки для волос.

Когда мама увидела маленький водоворот вокруг соотечественницы, то, не раздумывая, пошла напролом, спасать.

Женщина, в окружении сочувствующих продавцов, цокающих языками и негромко между собой обсуждающих замысловатое слово, чуть не плакала.

– Света, что случилось? Деньги потеряла?

– Ой, Галочка, – обрадовалась Света, – ты не представляешь, целый час бьюсь с этими дураками, не могу купить краску для волос! А может, у них нет? – засомневалась Света.

– Как это нет! – возмутилась мама, – тебе какую надо?

– Да хну мне надо, хну!

– Не может быть, чтоб не было. – Мама повернулась к присутствующим, – Эй, месье, хна иси?

– Хна! – воскликнул первый торговец, – Хна! О, мадам! Хна иси!

Он торжественно продемонстрировал собравшимся пакетик с хной. Арабы снова негромко загомонили и стали собирать свой товар, представление было столь значительным, что они даже не расстроились из-за ничтожности покупки.

Маму после этого случая воспринимали как прекрасную переводчицу, ее узнавали на рынке и, как высшая степень уважения, – учили арабскому. Им нравилось, когда мадам, торгуясь, вставляла словечки из их родного языка, или, говоря о количестве необходимого ей товара, называла его по-арабски.

Естественно, она пользовалась тем, что сейчас называется система скидок; и это была еще одна причина, из-за которой мама предпочитала совершать покупки в одиночестве.

– Чтобы не завидовали.

Русские приспосабливались.

Женщины уживались с тем, что их могли оскорбить на улице и бесполезно было с этим бороться. Мужчины – с «безграмотностью арабских рабочих, отсутствием элементарных законов и техники безопасности при подземных работах». И все-таки не было случая, чтобы на руднике кого-то ранило, или убило.

Гибли, но гибли по-другому.

Французские войска, уходя с земли, которую они привыкли считать своей, оставили о себе на память минные поля. Эти бесконечные поля, затянутые колючей проволокой тянулись вдоль шоссейных дорог, покрывали искореженную землю, на которой раньше росли апельсиновые деревья. Французы вырубали леса. В лесах скрывались местные партизаны и нападали на французских солдат.

Эль-Абед был буквально окружен этими полями.

Чаще всего подрывались мальчишки-пастухи. Когда корова, отбившись от стада, забредала за колючую проволоку, незадачливый подросток пытался ее оттуда выгнать и это не всегда заканчивалось благополучно. Их находили с оторванными конечностями, развороченными внутренностями, иногда живыми, или уже отмучившимися: детей и животных.