Родом из Переделкино - [30]
Это было 18 декабря 1962 года, и Кондрашины пригласили нас с мужем на концерт. Мы понимали, что присутствуем на событии огромного масштаба. Неужели действительно пришла свобода и можно открыто назвать злодеяния фашизма в отношении евреев и оплакать трагедию Бабьего Яра как нашу всеобщую боль?!
До сих пор «Тринадцатая симфония» не исполнялась. На утренней репетиции в Консерватории появился чиновник из идеологического отдела ЦК КПСС и, выразив общее недовольство партийного руководства страны «неудачной» программой предстоящего концерта, строго предупредил администрацию – иностранных журналистов ни в коем случае не допускать! Кирилл Петрович до самого последнего момента не был уверен в том, что концерт состоится. Но вот – состоялось.
Небывалый подъем, который испытывал зал, всколыхнул и другие эмоции – сострадания, сожаления, надежды. Публика как будто бы сплотилась в единый коллектив, на одном дыхании прослушав гениальную симфонию Шостаковича с хором басов, столь мощно прозвучавшую в исполнении Кондрашина...
Зал чуть не обрушился от оваций – композитора, поэта и дирижера вызывали бесчисленное количество раз, это был феерический успех.
Переживать трагические события задним числом – характерно для нашей российской истории.
Недавно (3 апреля 2010 года) мы, наконец, увидели фильм Анджея Вайды «Катынь» и содрогнулись – и на этот раз Правда все-таки дошла до широкой аудитории – с запозданием на семьдесят лет.
Я еще вернусь к этому концерту ниже. А теперь перенесемся на нашу кухню, к нашим гостям.
По всей видимости, Анатолию Петровичу и Марьяне Александровне интереснее всего было послушать Кондрашина. Для них это был другой мир, о котором все мы мало что знали. И Кирилл Петрович красочно обрисовал нам свою участь поднадзорного руководителя большого коллектива – оркестра. С одной стороны – нищенское финансирование и отсутствие площадок для выступлений не только в провинции, но и в столице. С другой стороны – вмешательство вышестоящих инстанций во все внутренние дела оркестра. Ну, например, в составление репертуарного плана. Ведь московский музыкальный коллектив должен был пропагандировать в капстранах русскую классическую и особенно советскую музыку.
– Помилуйте, – возражал Кондрашин на указания свыше, – но при чем тут Хренников и Свиридов, когда речь идет о Бетховенском фестивале?..
Кадровый состав оркестра также не давал покоя начальству.
– Что вы имеете в виду под «кадровым составом»? – дожимал Кондрашин своих контролеров. – Если я выгоню из оркестра всех евреев, то кто, скажите пожалуйста, будет играть?..
Приходилось все же давать «добро» этим оркестрантам на выезд – а как же, ведь у них отнимали львиную долю заработанной за рубежом волюты. Но так было со всеми командировочными в то время.
О том, как заканчивалась в бывшем СССР карьера музыканта, мне рассказывал мой близкий друг Марк Лубоцкий, скрипач, победитель конкурса имени Чайковского 1971 года.
Последние свои гастроли ему никогда не забыть.
Он был послан на Дальний Восток нести в массы музыку и дальше на Сахалин. И вот в городе Находке или Корсакове Марк Лубоцкий дает скрипичный концерт. В барак, ветхое строение, доставшееся нам в наследство от японцев, согнали воинскую часть, и солдатики, шмыгая носами и дуя в ладони, слушали Паганини и Гайдна. А в первом ряду сидели степенные бабушки, обвязанные платками, в телогрейках и тихо поскрипывали спицами.
Солдатики, благодаря судьбу за то, что она послала им возможность хотя бы немного оттаять, хлопали в заскорузлые ладони и просили:
– Пожалуйста, музыкант, сыграй еще!
И музыкант играл, не жалея свои замерзающие пальцы и драгоценный итальянский инструмент – в бараке было все же теплее, чем снаружи, где бесновалась вьюга и угрюмо ревел океан.
При первой возможности Марк Лубоцкий переехал на ПМЖ сначала в Голландию, потом в Германию. Продолжает там концертировать, преподает.
Родина у нас – ведь она такая обширная, что же она не обойдется без одного какого-то скрипача?!
...И тут до меня доносится откуда-то из высших сфер пропетое чистым дискантом:
Шестидесятилетний юбилей Кирилла Петровича (1974 год) Нина устроила дома в камерной обстановке. Были приглашены ближайшие сподвижники Кондрашина: Борис Александрович Покровский с Ириной Ивановной Масленниковой, Дмитрий Дмитриевич Шостакович с женой Ириной Антоновной и Мстислав Леопольдович Ростропович с Галиной Вишневской. Из своих личных друзей Нина пригласила как свою давнюю университетскую подругу меня с мужем.
Вечер был незабываемый.
Кирилл Петрович, словно бы сошедший к нам из-за своего дирижерского пульта, сидел рядом со мной и весело о чем-то говорил. Но сосредоточиться на его словах я не могла. Все время смотрела на его руки – какой магической силой обладали они, когда аудитория с первого же взмаха его рук замирала как завороженная и не спускала с них глаз, пока последний звук не растаял в воздухе. Словно бы что-то волшебное вселялось в его руки и в дирижерскую палочку, когда он становился за пульт и весь концерт владел нашими душами. По мнению просвещенных музыковедов, публиковавших о кондрашинских концертах самые восторженные отклики в газетах, он был, помимо всего прочего, одним из самых интеллигентных дирижеров, с равным уважением относящихся к замыслу композитора и к интерпретации солиста.
Автору этой книги посчастливилось общаться и дружить с выдающимися писателями и учеными, чьи таланты составили славу ХХ века. Многостраничные дневниковые записи и зарисовки позволили Татьяне Вирте сохранить живой облик этих людей и связанных с ними событий. Перед читателем открывается удивительный мир учёных-физиков, где блистали талантами необыкновенно яркие личности, сыгравшие уникальную роль в новейшей истории.
Татьяна Вирта – переводчица, автор книги «Родом из Переделкино», дочь знаменитого советского писателя Николая Вирты. Ее воспоминания – бесценный источник информации о том, «как жили, как любили, как верили» люди советской эпохи. Удивительная история любви, полная тяжелых испытаний и все же приведшая к счастью – это рассказ о свекрови Рахиль. Трагедия, пережитая в ранней юности и наложившая отпечаток на всю дальнейшую жизнь – это судьба отца Николая Вирты. А также рассказы о дружбе с интересными знаменитыми людьми; общество шестидесятников – лирики и физики: Елена Ржевская и Исаак Крамов, Борис Каган и Зоя Богуславская, Яков Смородинский, академик Гинзбург и многие другие… Историю страны лучше всего понимаешь через истории ее людей.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.