Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [97]

Уже это переводит Брюникель из разряда уникальных памятников в разряд фантастических. Но есть в нем и кое-что еще. На многих участках колец и грудах обломков обнаружены следы горения. На самом деле, около четверти всех «спелеофактов» подвергались воздействию огня, а в некоторых случаях создается впечатление, что пламя горело поверх камней. Имеются также фрагменты обожженных костей, самый крупный из которых, найденный в одной из груд обломков, скорее всего, принадлежал медведю.

И постройка конструкций из «спелеофактов», и событие температурного воздействия, приведшее к обугливанию этого костяного обломка, произошли в период между 178 600 и 174 400 лет назад и, согласно имеющемуся заключению о возрасте, практически совпадают по времени. Никакими естественными процессами появление колец обосновать невозможно: медведи в пещере залегали в спячку, и, хотя они могли ломать сталагмиты, натыкаясь на них в темноте, размер колец гораздо больше любого медвежьего логовища. К тому же этим не объяснить возведенные «стены».

Чем больше задумываешься о тайне Брюникеля, тем сложнее представляется ее разгадка. Это место не пригодно для стоянки, как другие пещеры или гроты: на такой глубине потребовалось бы непрерывное освещение, а это сопряжено не только с титаническими усилиями по сбору топлива, но и с постоянным присутствием удушающего дыма. Более того, если сооружение строилось, чтобы в нем жить, то какой смысл устраивать костры поверх каменных колец? Большая часть пола между конструкциями покрыта натеками, однако ни обломков кремневых орудий, ни следов разделки мяса нет.

Создание этих колец было задачей не из легких. Общий вес конструкций из «спелеофактов» превышает две тонны, и даже если предположить, что строителей было несколько, на это ушло как минимум шесть-семь часов подряд[159]. Зачем неандертальцам проводить часы — а может, и дни — глубоко под землей, ломать и перетаскивать тяжелые камни, собирать их в кучи, подгонять друг к другу и поджигать?

Полученный с помощью лазерного сканирования общий план этого места очень хорошо передает чрезвычайную его необычность. «Пеньки» сталагмитов напоминают затопленный лес, торчащий из покрытого натеками пола, а кольца явно намекают на то, что их строили с определенной целью. Но в чем цель заключается — загадка. Дальний зал — одна из самых просторных камер пещеры, правда, найти ее непросто: вход расположен на повороте[160], где стены сужаются перед продолжением длинного коридора еще как минимум на 100 м.

Еще одна загадка — участки с признаками горения. Предположительно, в некоторых случаях огонь разжигали для освещения, но интенсивное тепловое повреждение некоторых «спелеофактов» указывает на то, что это делали с целью облегчить их разламывание. Зачем тут кости — в качестве топлива, еды или чего-то еще? Самое интересное, что магнитометрия, способная обнаружить древние следы термического воздействия, показала две вещи: под натечным полом могут находиться другие очаги, а некоторые участки содержат два очага возгорания. Последнее утверждение, скорее всего, означает, что костры разжигались повторно, поэтому неандертальцы явно приходили сюда не раз.

Значение напитанного жуткой энергетикой зала с кольцами в Брюникеле огромно: это единственное известное монументальное сооружение, созданное неандертальцами. Впрочем, при детальном изучении все в нем отражает процессы фрагментации и накопления, занимающие центральное место во множестве других аспектов бытия неандертальцев. При исследовании земных глубин натечные камни с волнистой поверхностью и бугристые белые пики напоминают плоть, нутро и кости — каменную тушу, которую предстоит разобрать на части и сложить заново.

Разум в теле

Брюникель смеется в лицо тем, кто пытается объяснить поведение неандертальцев лишь необходимостью выживания. Определенно, для строительства этих конструкций требовалось не только мышление, но и чувства, душа. В реальности эмоции составляют основу практически всего, что делают люди, независимо от наличия логических объяснений. Во всех человеческих культурах также присутствует желание быть причастным к чему-то высшему. Будь то роспись стен пещер, строительство храмов, пение псалмов или восхождение к горным вершинам, это стремление является общим для всех людей, во все времена и везде. Испытывали ли неандертальцы подобные побуждения, которые, возможно, и подтолкнули их к обустройству «зала колец» во тьме пещеры?

Размышления о разуме тех, кто жил 50 или 100 тысячелетий назад, непременно будут сопряжены с проблемами, не в последнюю очередь потому, что даже в современном мире разгадывать тайну сознания все равно, что пытаться дотронуться до миража. Пока мы не разберемся, каким образом наши собственные нейроны и сенсорные системы обеспечивают нам способность воспринимать окружающий мир и испытывать эмоции, решение этого вопроса в отношении неандертальцев остается вне пределов досягаемости. Но это не значит, что нам не стоит делать обоснованных предположений.

Как и у других наших близкородственных высших приматов, в их жизни наверняка присутствовали эмоции. Страх, радость, печаль, волнение и желание испытывал каждый когда-либо рожденный неандерталец; гулкое биение сердца, внутренняя дрожь, напряжение. Но еще интереснее, что некоторые приматы, судя по всему, были способны выражать более сложные оттенки чувств. В частности, встречались шимпанзе, бурные эмоции у которых вызывали природные явления, такие как проливной дождь или водопад. Приписывание неандертальцам любого уровня формальной духовности не входит в цели археологических изысканий, но и они сталкивались со всеми даруемыми жизнью чудесами чувственного восприятия. Возможно, когда фотоны от закатного неба лососевого цвета насыщали сетчатку неандертальцев, а стонущая песнь высоченного ледника наполняла уши, их мозг интерпретировал это, вызывая нечто вроде восхищения.