Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [54]

Даже если пища — это не просто топливо, рацион все равно зависит от биологии. Благодаря активному образу жизни неандертальцы обладали более мощным телом и скелетом. Сколько же им требовалось энергии? На мускулистых и коротких ногах передвигаться сложнее. Труднее обеспечивать и не столь очевидные, но жизненно важные функции, к которым относится, к примеру, работа крупного сердца. Еще и мозг — орган жадный, и даже небольшое увеличение его размера требует все больше калорий. В итоге речь идет о чудовищных затратах энергии — 3500‒5000 ккал ежедневно. Это более чем в два раза превышает современную суточную норму для взрослых, даже спортсмены мирового класса сжигают меньше. Причем в экстремальных условиях увеличивалась и норма: неандерталки вынашивали более крупных и тяжелых младенцев, нуждавшихся в большем количестве молока. Отлученные от груди дети поглощали много еды, их нужно было носить на руках; эти издержки ложились на родителей и, возможно, на других сородичей.

Жизнь в суровых, холодных условиях требует еще больше энергии. Ходьба по глубокому снегу северных лесов крайне утомительна, и есть данные, что некоторые охотники-собиратели из этих регионов съедают гигантское количество мяса животных: более 3 кг в день, что равно примерно 5500 ккал. Поскольку неандертальцам в среднем требовалось на 5‒10 % больше энергии, то тем из них, кто жил в суровых климатических условиях (с учетом, что теплоизолирующей одежды в их распоряжении не было), понадобилось бы до 7000 ккал в сутки.

С чем это сравнить? По количеству калорий такой рацион равнозначен рождественскому пиршеству: с утра полный английский завтрак, на обед жаркое с шампанским и сырная тарелка плюс на ужин остатки еды и сытный десерт — и так каждый божий день. На прокорм группы из 10 неандертальцев в течение недели понадобится примерно 300 000 ккал. Это три оленя каждые семь дней, что почти на 50 % больше, чем съедает стандартная волчья стая. Но поскольку потребности человека в питательных веществах не совпадают с потребностями волков или гиен, то рацион, состоящий в основном из нежирного мяса, быстро приведет к истощению. Чтобы получать достаточное количество жизненно важных микроэлементов — жиров, витаминов, минералов, — необходимо употреблять в пищу сало, мозг, язык, глаза и костный мозг, а значит, добычи потребуется в два раза больше. В огромной туше носорога миллион килокалорий, но этого недостаточно, чтобы оставаться здоровым.

Костяные головоломки

Очевидно, что неандертальцы поглощали неимоверно много еды. Но понять, что конкретно они ели, оказалось сложной задачей. Долгое время исследователям не от чего было отталкиваться, кроме фаунистических остатков (то есть костей животных), однако метод простых подсчетов их количества искажает реальную картину. Проблема снова в тафономии. Остатки фауны могут оказаться в археологических слоях в результате процессов, никак не связанных с гомининами: случайная смерть, гибель при наводнении или в зубах хищника. Первые археологи этот факт не осознавали или игнорировали. Ситуация начала меняться лишь во второй половине XX в., когда возникла идея, что неандертальцы систематически питались падалью. Она основывалась на теориях о том, что «настоящая» охота стала обычным делом только у поздних Homo sapiens, и вполне предсказуемо привела к мысли, что у неандертальцев не хватало ума убивать крупных зверей.

Впрочем, идея о «мясных воришках» не имела под собой почвы. Некоторые охотники-собиратели действительно используют «энергию падали», однако выжить так чрезвычайно трудно, потому что туши с большим количеством оставшегося на костях мяса — редкий и широко востребованный ресурс. Гиены, известные любители мертвечины, добираются до свежих трупов всего за 30 минут в любое время дня и ночи и разгрызают все кости, за исключением самых крепких, высасывая костный мозг. Чтобы добыть хоть что-то кроме самых скудных объедков, неандертальцам приходилось бы постоянно их отваживать.

Археология окончательно развеяла миф, будто неандертальцы влачили жалкое существование, перебиваясь объедками. В конце 1980–1990-х гг. все более очевидным становился факт, что данных в пользу сбора падали почти нет, зато есть масса прямых доказательств охоты. Следы от обгладывания хищниками почти всегда были поверх следов обработки человеком, и эта последовательность доступа к добыче фиксируется рано: в Шёнингене притаившимся волкам и саблезубым кошкам приходилось ждать своей очереди. Именно хищники дрались за остатки неандертальской добычи, а не наоборот.

Современные исследователи изучают каждую кость на предмет изменений ее поверхности. Трещины, шероховатости, пятна показывают, лежали ли кости долгое время на поверхности земли или их быстро закопали. Звери тоже оставляют визитные карточки: отметины от зубов и клювов, даже следы разъедания желудочным соком. Зачастую можно определить, какому виду они принадлежат, будь то гиена или ястреб. Исключив остатки естественного происхождения, исследователи ищут специфические «автографы» гоминин: следы огня, насечки, оставленные каменным орудием, или характерные признаки ударов при раскалывании свежей кости. Археологи XIX столетия, увидев современное лабораторное оборудование, раскрыли бы рты от изумления. Мощные оптические микроскопы распознают следы резца и рубила, а пучки электронов определяют рисунок царапин в наномасштабе