Родительный падеж - [55]

— Ну, немного есть. Так вы где? Какие планы? Когда открытие?

— Мы в галерее, открытие послезавтра, завтра последняя подготовка, какие-то встречи. Боюсь, сегодня не выйдет встретиться. Может, завтра? Мы живем возле Золотых ворот. Какие у тебя планы?

— Завтра выходной, праздник Победы, а у нас важный день — мы сдаем хозяйке машину! Было бы хорошо, если бы и ты мог присутствовать. Если она не воспримет нашей концепции и у нее случится истерика, то будем отвлекать ее внимание на тебя, женщины обычно любят все французское, — опять засмеялась Леся.

— Ага. Я понял. Я не знаю, как та штука называется, но ее вешают на дома и на высокие церкви, чтобы молния их не сожгла! Так я именно для этого приглашен?

— Ну, примерно так. Будешь громоотводом! На случай грозы. Или слабó?

— Слабó — это как? — совсем растерялся Николя.

— Ну… будто боишься, — тоже засомневалась в толковании слова Леся.

— Боюсь! Но приду! — уверенно ответил парень, счастливый от того, что тревоги по поводу его игнорирования Лесей были напрасными.

— Так я тебе утром позвоню или вечером, как только буду знать, во сколько придет заказчица, ОК?

— ОК! — улыбнулся Николя, и они распрощались.

Леся тоже говорила довольно быстро да еще и подбрасывала разные молодежные словечки, отличные от лексикона тетенек из галереи, но почему-то с ней было просто и легко, и стало совсем не страшно идти завтра на встречу. Потому что там будет Сервантес, заказчица и машина — он поедет по делу, и не придется подбирать какие-то слова, беспокоиться о том, куда идти и что делать. Все складывалось прекрасно — они встретятся по делу! А дальше — будет видно.

* * *

— С´ыночка, ну как же ты сам в чужом городе? Я буду волноваться, что ж это за дела такие, чтобы ехать на метро одному? Вы не могли встретиться в центре, погулять по Крещатику или где-то здесь, вблизи, пока я в галерее буду?

— Мам, ты не волнуйся, я тут сяду в метро, а там меня уже встретят. Ну, есть одно дело, Леся с другом сегодня сдают большую работу, думаю, девушке не помешает моя поддержка. Они три недели разрисовывали машину для одной блондинки, та им доверила самим придумать, что нарисовать, терпела, вот сегодня принимает работу. Представляешь себе напряжение мастеров? — улыбнулся Николя.

— Ой, и правда… А как же это — она даже не знает, что ей там рисуют? Вдруг не понравится, тогда и не заплатит, да? А ты сам хоть знаешь, что они нарисовали? — удивленная интригой, спросила Наталья.

— Нет. И я не знаю, — развел руками Николя. — Как-то будет. Хотелось бы, чтобы все остались довольны.

— Напряженный ты выбрал момент для знакомства с девушкой! — заметила Наталья.

— Почему — для знакомства? Мы уже будто сто лет знакомы. Это не знакомство. Это — визуализация! — произнес он и обнял маму. — Не волнуйся, если вдруг потеряюсь, я тебе позвоню!

— С´ыночка, ты ж не забудь, что вечером мы едем к крестной — ужин в нашу честь!

— Хорошо, мамочка, я на пару часов, не думаю, что это надолго.

При выходе из метро Николя купил у какой-то старушки букет хрупких нарциссов, прошел через стеклянные двери и остановился в нерешительности. Ему до сих пор не верилось, что обычная и понятная виртуальность сейчас превратится в реальное и материализованное, что он сейчас увидит Лесю, услышит ее живой голос, может, даже возьмет ее за руку…

— Кельоретиль сильвупле? — прозвучало сзади, и парень вздрогнул от неожиданности.

— Тю парль франсе? — удивленно ответил он, оглянувшись и увидев за собой Лесю именно такой, какой бы и хотел ее видеть.

В джинсах и яркой полосатой футболке, среднего роста, ладная, не худая, не полная, с распущенными каштановыми волосами чуть ниже плеч и с добрыми улыбающимися глазами, в которых прыгали веселые чертики, Леся стояла, чуть наклонив набок голову, и разглядывала Николя.

— Нет. Не парль, — засмеялась она. — Это я узнала у одной знакомой, которая учила в школе французский, как спросить «который час». А цветы мне или нашей заказчице? — уточнила Леся, закусила нижнюю губу и стала внимательно разглядывать небо.

— Тебе! Конечно, тебе! — Протянув девушке букет, Николя сделал шаг навстречу и, наклонившись, чмокнул ее в одну, а потом в другую щеки.

— Мерси! — слегка смутилась Леся. — Пойдем? А то уже вот-вот придет Маша.

— Маша — это блондинка?

— Да. Крашеная, — засмеялась Леся, указала букетом направление движения и пошла первой, но, заметив, что Николя прихрамывает, замедлила ход.

Маша опаздывала. Леся с Сервантесом, конечно, волновались, но высокая оценка французского гостя, поставленная их работе, добавила им уверенности в себе, и они надеялись избежать большого скандала. Тем более что накануне заходил Машин отец и тоже остался доволен, даже приводил свою молодую жену посмотреть на обновленную «субару». Та походила вокруг, потрогала руками, посмотрела, а потом сказала, что если вдруг Маша будет недовольна, то она готова забрать эту тачку себе. Сервантес глубоко вздохнул и отвел глаза в сторону, потому что поразить он хотел уж никак не шефову жену.

Николя сидел в углу полутемного гаража за столиком, разглядывая под настольной лампой альбом с фотографиями, который Леся сделала в подарок для Маши в придачу к машине. Там было самое первое фото еще до их знакомства, когда девушки обменялись «любезностями» у ворот, потом фотографии машины грязной, потом мокрой, потом сухой после мойки, потом — по ходу работы, а в самом конце альбома — фото девушки-блондинки с мокрыми волосами и черным зонтом в руке. Николя присмотрелся внимательнее к фотографии и удивленно произнес: