Родить, чтобы воспитать - [4]

Фома послушно пошел выполнять приказ начальника. Но когда попросил у учетчика документы на вчерашний груз, тот ответил: «Я их уже подшил. Пусть он подойдет и подпишет их здесь». Фома вернулся и доложил о предложении учетчика. Услышав об этом, заведующий фермой снова побагровел, но ничего не ответил. И немного успокоившись, отпустил ездового, сказав: «Иди и занимайся своим делом. А с документами я разберусь сам». Фома ушел. Он не знает, как его начальник дальше разбирался с этим делом. Скорее всего, он сумел положительно решить вопрос, чтобы обезопасить себя от возможных неприятностей. Но после этого Фома окончательно понял – здесь что-то не так делается. Потому что после этого случая ему долго не поручали завозить комбикорм домой к заведующему фермой.

Примерно через месяц ему снова поручили везти мешки с комбикормом домой к своему начальнику. Фома понял, что опасность миновала, поэтому процесс возобновился. Он обратил внимание, что после допущенной ошибки кладовщик его каждый раз предупреждал: «Документы отдаешь лично заведующему фермой!» И после этого Фома окончательно убедился, что между заведующим фермой и зав. складом существует какой-то тайный сговор. Но какой – по-прежнему не знал. И один раз, осмелев, спросил учетчика: «Ты сколько накладных подшиваешь, когда сдаешь отчет в бухгалтерию колхоза?» Тот ехидно улыбнулся и культурно посоветовал ездовому: «Не лезь не в свое дело, – и, чтобы ездовой его правильно понял и не совал свой нос куда не надо, добавил: – Иначе твои свиньи тоже останутся голодными!»

И Фома больше не интересовался судьбой документов, потому что понял, что он тоже находится на крючке у начальства. Поэтому вынужден был помалкивать, в противном случае пострадает первым. Однако после этого случая был полностью убежден, что в колхозе умеренно воруют все. И когда напивался, уверенно называл всех ворами. В том числе и председателя колхоза. Он даже утверждал, что тому ежедневно завозят домой необходимые продукты для питания с продуктового склада колхоза.

А в конце месяца эти продукты списывают на естественную убыль. И доказывал, что заведующие складами делают эту аферу с документами и помалкивают, потому что у самих нос тоже в пушку. И еще кладовщики знают, что если поднимут шум, то пострадают сами. И в числе первых будут жертвами тогдашних строгих законов. Потому что большого начальника, даже проворовавшегося, партийная власть защитит, а маленьких начальников защищать некому. Поэтому им надо быть более осторожными. И Фома Перцев, будучи пьяным, смело называл всех ворами, но параллельно оправдывал их, говоря: «В колхозе работать и совсем не воровать – нельзя! Потому что, не воруя колхозную продукцию сумками, колхозники умрут с голоду». А когда говорил об этом в кругу семьи, и при детях, то этим как бы оправдывал свое воровство кормов с колхозной фермы. Для убедительности всегда заявлял, что семью надо кормить, и доказывал, что лично он не ворует, а только берет из общей колхозной кучи. И не тоннами, а килограммами приносит домой корма, то есть совсем немного. И берет не залезая в чей-то карман, а с общей и ничейной колхозной кучи.

Он, будучи малограмотным, посчитал, что если бы жил честно, то есть на пятьдесят три трудодня в месяц, то его семья точно голодала бы, чего он допускать не хотел. И поэтому умеренно рисковал и брал столько, чтобы себя обезопасить. Потому что знал – за тонну украденного зерна вора посадят в тюрьму, а за килограммы проворовавшегося только штрафуют на товарищеском суде. И он приносил домой килограммами. Корм сразу скармливал животным и никакой запас не создавал. То есть, даже умеренно воруя, был все время начеку. Делал это очень осторожно, чтобы не попадался в лапы властным органам. Потому что знал, кто попадется, тому власть имущие люди – не прощают! А Фома этого боялся.

Здесь необходимо отметить, что в те тяжелые времена так думали и так поступали все колхозники, и Фома Перцев был одним из них. Однако если остальные работники хозяйства в период уборочных работ усиленно думали, как наиболее безопасно занести домой по полной сумке убираемой продукции и помалкивали, то Фома об этом тоже думал, но не всегда молчал. Особенно когда напивался, открыто говорил об этом. И, может быть, не желая этого, убеждал своих детей, что в наше время, работая в колхозе, надо воровать. Потому что если не украдешь, то пропадешь и с голоду умрешь. И поступая так необдуманно, он нацеливал своих детей на то, чтобы они с малых лет учились умело воровать. А обзывая всех подряд ворами, он утверждал: «Вот посмотрите сами и вы убедитесь, что, даже немного воруя, колхозники еле-еле сводят концы с концами. Зато крупные воры, такие, как председатель колхоза, специалисты и бригадиры – живут роскошно. Вы оглянитесь и невооруженным глазом увидите этих воров, которые живут в больших домах с заморской мебелью. Все купили себе легковые машины. Спрашивается, на какие деньги они их приобрели?» И для убедительности отец семейства перечислял всех селян, у которых были легковые машины, и задавал своим членам семьи вопрос: «Разве может бригадир на свою зарплату в сто двадцать рублей кормить свою семью и еще накопить денег, чтобы купить себе «москвич»? Черта с два! Эти легковые машины нельзя купить, живя только на зарплату! Сказки все это! И я в такие сказки верить не собираюсь». И гордый за то, что он знает всю правду о сегодняшней жизни, складывал три пальца на руке, показывал детям дулю и утверждал: «Не научитесь воровать, будете вот такое получать. И умрете с голоду», – клал указательный палец в рот и демонстрировал, как голодный человек сосет палец.