Родина зовет - [2]

На границе

Я хорошо помню весну 1941 года.

Младшим лейтенантом, чубатым и молодым, ехал я в поезде из Киева в Перемышль. За окном пробегали свежевыбеленные хаты, сады, будто обвитые зеленым пухом, домовитые горшки и кринки на высоких плетнях. Мне было тогда двадцать пять лет, жизнь я принимал легко и просто, не особенно задумываясь над ее сложными проблемами.

Я недавно вернулся из отпуска, который провел у родителей в Горьком, и ехал на границу, в новое расположение своей части. Нас, нескольких командиров, послали вперед, чтобы подготовить все к приезду части.

Мне не хотелось стукать костяшками домино со своими спутниками, слушать их смачные анекдоты и праздные дорожные разговоры. Я целый день простоял у открытого окна, подставляя лицо упругому ветру. Настроение было отличное, потому что я был здоров, молод, удачлив, потому что завтра надеялся увидеть девушку, которую, как мне казалось… любил.

Я уже бывал в тех местах, жил несколько месяцев на самой границе, в местечке Леско. Нас с младшим лейтенантом Евсюковым посылали туда квартирьерами. С помощью районных властей мы быстро нашли помещения, пригодные под казармы, склады и квартиры для командиров. [6]

Ожидая дальнейших распоряжений, облазили все уголки местечка, ходили в горы, часто наведывались в районный клуб. У нас появилось много знакомых. Однажды вечером в городском саду мы познакомились с четырьмя подружками: Катей, Ниной, Таней и Марусей. Они работали медсестрами и снимали вместе одну небольшую комнату. Как-то девушки пригласили нас к себе в гости, угощали сливянкой и варениками. С того дня мы подружились и часто проводили вместе вечера. Они были веселые и скромные девушки, комсомолки, любили, как и мы, попеть, потанцевать, подурачиться и порассуждать о серьезном: о дружбе, о счастье, о назначении человека.

Из четырех подружек мне больше всего нравилась Маруся, невысокая, стройная, черноглазая девушка. Она была очень мягкая по характеру, добрая, чуткая, делала все не спеша, спокойно и разумно. Ни один из нас не сказал еще ни слова о любви, но, расставаясь по вечерам, мы с особым значением жали друг другу руки. Я уезжал тогда из Леско в смутном настроении.

Вдали в дымчатой сетке встали горы. Скоро Перемышль…

На станции нас ждал полковой шофер, смуглый коренастый парень, в новенькой пилотке, отчаянно заломленной набекрень. Взобравшись в кузов старенькой полуторки, мы уселись прочнее, приготавливаясь к коварным поворотам горных дорог. И вот грузовик уже мчится по узкой дороге. Поворот, второй, третий… Перед нами раскрылась величественная панорама горной цепи, покрытой нарядным лиственным лесом. И снова повороты - один, другой, третий… Кажется, пешком напрямик по какой-нибудь тропке быстрее доберешься…

Шофер оказался парнем лихим. Нам в кузове приходилось туго. Придерживая одной рукой фуражки, мы другой крепко держались за скамейки, каждую секунду готовые или вылететь, или перевернуться вместе с машиной.

Неожиданно подъем кончился, дорога пошла по лощине между двумя горами. Впереди виднелась небольшая деревенька, а на отшибе возвышался замок, с замшелыми башнями, настоящий дворянский родовой [7] замок, сложенный из громадных серых камней, с бесчисленными флигелями, высокой каменной стеной и железными воротами. И деревенька, сиротливо прижавшаяся к земле, и спесивый вид замка - все это говорило о недавнем господстве сильного пана. Теперь в замке стояло, видимо, какое-то воинское соединение: за стеной мы успели заметить зачехленные орудия.

Мы мчались дальше. А горы становились все выше. Наконец в лощине показалось местечко Леско. Его окраинные низкие домики карабкаются в гору. Река Сан перерезает его почти пополам. Река с виду особого внимания не заслуживает: неширокая, сварливая, с каменистым дном. Но… это граница! Вон та часть местечка со старинными костелами уже не наша, там немцы. Через реку мост. Он нейтральный, на одном его конце наш часовой, на другом - немецкий. А вон центральная площадь, за нею небольшой базарчик. Здесь все под рукой, все сосредоточено на площади - магазины, Дом культуры, райком партии и исполком. Все здесь мне хорошо знакомо. Вон там и тихая улочка, где живет Маруся. Она еще не знает, что я приехал… Забежать бы сейчас к ней! Но я - человек военный, сейчас уйти мне никуда нельзя, нужно сначала проверить, все ли готово для приезда части…

Только вечером я отправился к Марусе. Вот и аккуратный белый домик. Стучусь. Выходит хозяйка, пожилая женщина, с хорошими добрыми глазами.

- Батюшки! - всплеснула она руками. - Ванюша! А Маруся-то здесь уже не живет.

- Почему? - оторопело спрашиваю я.

- Да ее перевели в Ропенко. Село такое, верстах в двадцати отсюда.

…Обратно я шел медленно. В долине над местечком быстро темнело, а над вершинами гор стоял еще день. Идти сейчас одному за двадцать километров по пограничной местности - безумие, тем более, что я даже не спросил, в какой стороне это Ропенко.

«Завтра с утра поеду или пойду в Ропенко», - твердо решил я.

Однако мне пришлось отложить свое намерение. Еще до рассвета меня вызвали к телефону, и я услышал хорошо знакомый голос командира части: [8]