Роботехника - [2]

Я уверен, что как количество, так и качество этих программ, обычно ориентированных на очередные поколения параллельно работающих компьютеров, а также на смешанные соединения псевдонейронных сетей, будет достигать все большего уровня точности и тем самым будет все лучше имитировать присутствие обладающего умом сознания, и даже многими людьми будет восприниматься как индивид или как воплощенная в машине индивидуальность. В определенном смысле это будет обман людей как собеседников или сотрудников машины, так как настоящим, присущим личности, сознательным интеллектом, называемым психической жизнью, имитаторы этого типа еще обладать не будут. Следует уяснить себе, что эта дорога ведет к нагромождению трудностей, которые в моем «Големе» я назвал hill climbing toposophical theory. Речь идет о вступлении на территорию, пока недоступную для механических пришельцев, которая находится в наших черепах. Будет не так, что произойдет какой-то неожиданный скачок от полностью безвольного устройства, пусть даже иногда оказывающего сопротивление, которое мы скорее склонны назвать ослиным упрямством, и которое известно пользователям зависающих компьютеров. Прогрессирующая компактность (компрессия) информационных носителей, что будут все более совершенными эквивалентами твердых дисков, не может быть полностью безошибочна. Одна логическая ошибка на миллиард элементарных вычислений — это доказанный недостаток самых быстрых машин, обладающих наибольшей вычислительной мощностью. Не вдаваясь в подробности, скажу только, что за растущую, даже постепенно, быстроту операций надо платить появлением ошибок; быстрота операций, перевалив за биллион логических шагов, начинает душить логически измеримую, ранее признаваемую совершенной, безошибочность системы.

Мозг наш является, как сказал фон Нейманн, совершенной системой, созданной из несовершенных нейронных элементов. Это еще и потому, что к каждому закодированному в человеческой памяти понятию ведет разнообразное количество дорог. Например, если я не могу вспомнить, как называется птица с красиво выгнутой шеей, то я мог бы выбрать из памяти правильное название (лебедь), или начинаю припоминать обороты типа «лебединая песня», или даже балет «Лебединое озеро». А к находящимся в памяти компьютера «энграммам» обычно ведет одна дорога, поэтому ее блокировка ведет к полной «амнезии» компьютера. Подобных проблем, противостоять которым может только значительный охват сетями элементов памяти, будет множество. Тем более, что мы сами, люди, имеем трудности с припоминанием названий, таких как фамилии, потому что количество их пересечений со всем запасом нашей языковой идиоматики вообще скромное. Надо также понимать, что от так называемого information retrieval до псевдоинтеллектуальной независимости еще очень далеко.

Пока можно было бы выразить проблему такой фразой: распознавание чисто симуляционной активности искусственного интеллекта будет зависеть как от четкости машинного симулятора, так и от критичности настоящего человеческого интеллекта в контактах, носящих характер n-мерной игры. Если правда, что количество возможных шахматных партий составляет 10100, то количество возможных вариантов разговора человека с искусственным интеллектом и сосчитать невозможно, потому что каждый человек среднего интеллекта способен составлять и понимать семантически и синтаксически правильные предложения, которым его никто до этого времени не обучал. Когда машины покажут, и покажут ли вообще, такое лингвистическое совершенство, мы не знаем, и поэтому не стоит слишком доверять как негативным, так и позитивным заявлениям резвящихся на этом поле философов. Не какие-то крупнокалиберные, выдвигаемые на поле боя аргументы за и против, будут в далеком будущем позволять делать вывод о возникновении или крахе искусственной разумности. Без множества мечтаний, попыток, катастроф не было бы авиации. Без неустанных штурмов не может появиться искусственный интеллект. Предрешение этого спора я считаю преждевременным.