Робинзонка - [27]
Мадина совесть была нечиста в отношении всех ее подруг, и поэтому, по своей неизменной привычке, она вначале кинула на Блажену осторожный взгляд. И, не увидев явного недоброжелательства, бросила ей небрежно, словно они только вчера расстались:
— Привет! Куда направляешься?
— Да так, никуда, — ответила Блажена.
— Ну и потеха была вчера! Вся гимназия веселилась.
— Что случилось? — спросила Блажена, не подавая виду, что ей это интересно.
— Мы наговорили учителю, что у нас будет прививка и мы должны уйти с урока. Он удивился, что ему никто не сказал об этом, но отпустил нас. И так мы уходили одна за другой, пока класс не опустел, и он остался там один с Новотной.
— А Новотная с вами не пошла?
— Не пошла, но нас не выдала. Когда он ее спросил: «Ученица Новотная, почему вы не идете делать прививку?» — она ему в ответ: «Мама не разрешает». — «Тогда будем с вами повторять правила». Новотная так отбарабанила правила, что совсем заговорила учителя, и он даже не заметил, как прошел урок, а мы стали по одной возвращаться, и к географии класс опять был полон.
— Что же будет? Вам достанется!
— Думаешь, все раскроется? Да нет, никто не проболтается. Ты же знаешь наших! Впрочем, я никому бы не посоветовала..
— Разумеется, это твоих рук дело, — заметила Блажена, хотя в душе восхищалась проделкой.
— Еще бы! — горделиво воскликнула Мадя. — А хочешь, я у тебя на глазах отколю штучку получше?
— Не вздумай рассказывать мне сказку о черном попугае и серебряном гробе, я уже из этого выросла!
Мадя глаза вытаращила. Она давно забыла о своих россказнях, о том, что Блаже так глубоко запало в сердце.
— Какой попугай? Глупости! Поспорим, что я обниму вон того господина.
В нескольких шагах от них размеренно вышагивал человек преклонного возраста. Платье, усы, походка — само достоинство. Единственным намеком на человеческие слабости была откормленная такса, лениво ковылявшая рядом с ним; она злобно поглядывала на прохожих своими выразительными черными глазками.
Зато ее хозяин не замечал вокруг себя ничего, кроме своей дороги. Разумеется, он не заметил, что навстречу ему кинулась с раскрытыми объятиями откуда-то внезапно появившаяся девушка, и лишь тогда, когда она повисла у него на шее, а такса тревожно завизжала и затявкала, все его достоинство словно рукой сняло, и он, будто упав с трона в лужу, превратился в злого, брюзгливого грубияна.
Мадя закричала, не обращая внимания на его брань:
— Дядюшка, дорогой дядюшка, откуда ты взялся? Почему ты меня не поцелуешь? Вот обрадуется мама, когда тебя увидит! Она уже думала, что ты на нас сердишься!
Хозяин таксы отталкивал Мадю, пытаясь освободиться из ее крепких объятий, зло фыркал, кряхтел, угрожал, пока Мадя не притворилась плачущей. Но на господина это не подействовало. Он слишком хорошо знал, что у него нет никакой племянницы, к тому же такой невоспитанной, и разгневанный тем, что покой его нарушен, пригрозил Маде:
— А теперь убирайся, не то я позову полицейского! Прохожие в нерешительности останавливались. Все не знали, что и подумать: какая-то наглая девчонка нападает на достойного старика. Одни осуждали невоспитанность молодежи и всеобщий упадок нравов, другие ругали бесчувственных богатых родственников, которые не желают знаться с детьми своих обедневших друзей..
Тем временем Мадя потихоньку отступала, прикрыв глаза локтем, а спина у нее сотрясалась, словно от невидимых неудержимых рыданий. Блажена вначале смотрела на эту сцену, стоя поблизости, но, увидев, что Мадя разошлась вовсю, она отошла на безопасное расстояние. Затем прибавила шагу и побежала домой, растерянная и озадаченная.
Мадина проделка Блажену рассмешила — да и кто бы не посмеялся над глупым видом пожилого господина? Резкий переход хозяина таксы от чопорной серьезности к грубой брани был достаточно смешон, как всякая внезапная перемена, когда вдруг проявляется настоящая сущность человека. Мадя вытащила старика из его раковины!
Она сыграла с этим стариком хорошенькую шутку. Иначе и не скажешь!
Мадя, Блажа и все их сверстницы и сверстники строго разделяли свой мир и, как они говорили, мир «стариков». «Старики» — это значило всяческие препятствия, непонимание и стремление подчинить молодежь.
И все они вмешиваются в наши дела! Если молодежь собиралась, так первым вопросом было: что ты сказала «старикам»? А если и говорилось «отец меня пустил» или «мама разрешила», то этим лишь подчеркивалось, что «старики» — совсем другое поколение, не способное понять их действительные интересы, а только думающие о том, что оно считает важным. Скажем, ты надел теплую одежду — вечером будет прохладно! Или: купи хлеба, а о мороженом и не думай! Ты вспотел — смотри не пей холодной воды!
А для молодых главное — не заботиться о всяких там пальто с утра, если впереди вечер, выклянчить мелочь как раз на запретное мороженое или живым или мертвым добежать до определенной цели и там, запыхавшись, жадно напиться!
Дома все эти Ирки и Яны, Милены и Веры были любящими детишками, но, находясь с друзьями, они становились боевым содружеством, готовым в едином строю сражаться с целым миром.
