Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26 - [7]

    Пропустим несколько двухэтажных домиков портняжных мастерских (нет правил без исключения), затем шикарный пятиэтажный дом с кафе «Робина» и ещё несколько хороших домов до самой Гаванной улицы (Многие, даже одесситы, думали, что Гаванная названа в честь знаменитого порта на острове Куба - Гаваны. В действительности дело значительно прозаичнее. Улица названа так, потому что она вела и ведёт в гавань – порт Одессы). На левой стороне – всё больше белошвейные мастерские, хотя и там местами красовались приличные богатые дома.   

    В фасадной части Ланжероновской, 26, которую все же купил Маковский,  квартира с высокими потолками, просторными комнатами, красивыми большими окнами, дающими много света в осенние и зимние дни. Жарким летом окна  закрывались  изнутри  ставнями, создавая  полумрак и прохладу в комнатах. Красивая широкая мраморная лестница с ажурными перилами, вела на второй этаж со двора.                                        

    Совсем рядом, через два дома – кафе «Робина» - главное рабочее место и главный интерес Мэира Маковского. Он занимался пшеницей, а пшеницей занимались именно у «Робина». По другую сторону улицы, наискосок,  также  на  углу, красовалось кафе «Фанкони», где собирались лапетутники, мелкие биржевые дельцы, маклеры и буржен-ники. Тут, за чашкой настоящего кофе и единственно уникальными пирожными лично от Якова Фанкони, поднаторевшего в кондитерском искусстве ещё в Варшаве, без телеграфа и свежих газет можно было узнать о ценах на пшеницу на рынках Каира, Марселя  и  десятка  других  мест, где выгодно продать свой товар мог Марк Соломонович Маковский. Завсегдатаи этих, вечно враждующих между собой, заведений – «Робина» и «Фанкони», косо смотрящих на перебежчиков – мелкоту, с уважением относились к богатым крупным купцам, и всегда были рады их появлению в своем кругу. Им всегда уступали лучшие места, обхаживали, как могли, это были действительно уважаемые люди.

    Другой интерес господина Маковского – синагога, а Главная городская синагога была всего пару – другую кварталов, на Еврейской улице, построенная в самом центре города и соседствовала с ещё двумя большими синагогами, Бродской синагогой на Пушкинской угол Почтовой, сооруженной на средства еврейской общины города Броды. Здание построено в позднеготическом стиле с узкими высокими окнами и острыми башенками на крыше. Синагога на Екатерининской выстроена в мавританском стиле.                                                                                                  

    Главная же синагога, которую особенно любил Маковский, представляла собой величественное здание в строгом классическом стиле древнего храмового строительства с двумя этажами больших широких окон из цветных витражей. Внутри основное помещение имело один огромный зал с  высокими потолками и двумя  ярусами  окон, заливавших светом  молельный зал («Улам тфила» – древне-еврейский – ныне иврит). Вся стена, выходящая на восток в сторону Иерусалима (на Ришельевскую улицу), убрана деревянными панелями  с  богатой  резьбой  и  шкафом  «Арон кодеш» – святой шкаф, иврит), где хранился свиток Торы. Из святого шкафа свиток Торы торжественно вынимали только три раза в неделю: в понедельник, четверг и пятницу, а также в дни еврейских праздников. Главный парадный подъезд выходил на Еврейскую улицу, на северную сторону, и им пользовались только в особо торжественных случаях. Обычно молящиеся заходили в синагогу с южной стороны, проходили мимо лестницы, ведущей в верхнее женское отделение, отгороженное от молельного зала узорчатой деревянной решеткой, чтобы женщины  своим   видом   не   отвлекали   добропорядочных мужчин от общения с Б-ом, проходили рядом со входом в библиотеку и попадали в главный молельный зал. Впереди  рядов широких деревянных лавок с откидными столешницами на спинках лавок, сооружена возвышенность – бина (амвон, иврит), на которой за высоким столом стоял чтец очередной главы священного писания - Торы, которую читали на данной неделе. В полуподвальных помещениях здания хранилось пасхальное вино, работали: ремонтная, переплетная и типографская мастерские.                                                            

    Раненьким утром Мэир Шлемович Маковский медленно и чинно вышагивал по ещё не совсем проснувшимся улицам, направляясь в синагогу поговорить с Б-м с глазу на глаз о жизни, о «парнусэ», о детях.

    Одесса во все года своего существования славилась грабежами, кражами, изнасилованием. Но ходить по улицам центра  города  в  ранние  часы, когда  город ещё спал, было совершенно безопасно. Возле каждого дома стоял с самого рассвета, как на посту, дворник. Одесский дворник – особая каста людей, своего рода отдельный слой городского населения. В каждом  доме был дворник. Владелец дома предоставлял ему и его семье бесплатную квартиру и небольшое жалование. За это дворник исправно убирал двор, тротуар и мостовую, прилегающие к дому по фасаду. После раннего подметания двора, а потом и улицы, чтобы пылью не мешать жильцам и прохожим, дворник стоял у ворот в белоснежном фартуке с большой сверкающей на солнце бляхой на левой стороне груди, на которой был крупно выбит номер, присвоенный дворнику Городской Управой. Дворник мог задержать преступника, вора. У него был полицейский свисток,  на звук которого немедленно прибывал городовой на подмогу. Лишь бы как дворники не свистели. Хороший дворник был «хозяином» во дворе. Он регулировал приход во двор к жильцам молочниц, продавцов льда, рыбы, хлеба, бубликов, старевещников, стекольщиков, лудильщиков. Он мог пустить, а мог и не пустить. От этого небольшого бизнеса он имел и молоко и рыбу и другие маленькие радости. К ночи дворник запирал ворота большим замком на толстой цепи, пуская запоздалых жильцов, получая деньги за услуги. В праздники практически все жильцы преподносили подарки дворнику, кто деньгами, кто добротными вещами, кто гостинцами. Что говорить, дворник был ба-а-льшой человек.