Ритуал взаимодействия - [13]

Выполнение индивидом работы лица, к которой добавляется молчаливое согласие помогать другим в их аналогичной работе, демонстрирует его готовность считаться с основными правилами социального взаимодействия. В этом состоит критерий его социализации как участника взаимодействия. Если бы сам человек и окружающие не усвоили этих социальных умений, то в большинстве ситуаций общение было бы гораздо более чревато рискованными последствиями для их чувств и лиц. Человек не считал бы нужным ориентироваться на символически сообщаемые ему оценки социального достоинства или владеть своими чувствами, то есть чувствительность к ритуальной стороне взаимодействия казалась бы ему непрактичной. В этом случае, могу предположить, общение не могло бы быть организовано так, как это бывает в действительности. Неудивительно, что человек, не вызывающий доверия как умелый исполнитель в игре сохранения лица, всегда порождает затруднения в общении.

Ритуальные роли Я .

До сих пор я имплицитно использовал двойственное определение понятия Я (self): Я как образ, складывающийся из мозаики экспрессивных значений всего потока происходящих в ходе контакта событий, и Я как своего рода игрок в ритуальной игре, который может вести себя достойно или недостойно, дипломатично или недипломатично в зависимости от оцениваемых им условий ситуации. Действует двойной стандарт. Считаясь объектами священными и неприкосновенными, люди, тем не менее, подвергаются пренебрежительным выходкам, так сказать, профанации. Поэтому как участники ритуальной игры они вынуждены вступать в своего рода поединки и, лишь дождавшись, когда ряд выстрелов пройдет мимо цели, могут снова обменяться рукопожатиями с противником. Различение двух Я подобно различению между функцией руки, перемещающей карты, и способностями игрока, которому она принадлежит. Такое различение всегда надо иметь в виду, даже в случае, когда заработанная однажды репутация хорошего или плохого игрока стала частью лица человека, которое ему впоследствии приходится поддерживать.

Разделив две роли Я, рассмотрим теперь имплицитно заложенный в работе лица ритуальный кодекс, чтобы понять, как эти роли связаны. Если по вине человека возникает угроза чужому лицу, он может, хотя и в известных пределах, попытаться выйти из этого затруднения путем самоуничижения. Когда оно добровольно, такое самоуничижение не вредит его образу. Все выглядит так, словно он вправе обособить две свои ипостаси и критиковать себя как игрока, не причиняя вреда себе как сверхценному объекту. Благодаря этому разделению человек может принижать себя и скромно преуменьшать свои достоинства, будучи уверен, что никто не воспримет подобные утверждения как подлинное выражение его священного и неприкосновенного Я. С другой стороны, если он принужден вести себя так против своей воли, его лицо, его честь и достоинство подвергаются серьезной угрозе. Таким образом, по неписаному ритуальному кодексу человек, по-видимому, имеет особое право принижать сам себя, но не должен терпеть такое обращение со стороны других людей. Это довольно безопасное правило, поскольку человек вряд ли станет чрезмерно пользоваться этим правом, тогда как другие люди, будь у них это право, могли бы им злоупотребить.

Более того, в известных пределах человек вправе простить другим участникам общения выпады против его свято оберегаемого образа. Он может терпимо отнестись к легким уколам, а в случае более серьезных оскорблений только он вправе принять оправдания других от имени своего сакрального Я. Это сравнительно безопасная привилегия человека по отношению к самому себе, поскольку она используется в интересах других, а также в интересах самого общения. Интересно, что когда человек допускает оплошность во вред самому себе, то он не может, так сказать, «простить себе» это событие; только другие участники обладают этой прерогативой, безопасной для них, поскольку использована она может быть только в интересах допустившего неловкость или в интересах общения. Таким образом, вырисовывается некая система сдержек и противовесов, наделяющая каждого участника правом пользоваться только теми приемами, которыми он мало склонен злоупотреблять. Короче говоря, права и обязанности участника взаимодействия оформлены так, чтобы не дать ему злоупотреблять своим статусом сакрального сверхценного объекта.

Речевое взаимодействие.

Большая часть сказанного выше относится как к непосредственным, так и к опосредованным контактам, хотя во втором случае взаимодействие обычно тоньше и линия поведения каждого участника проявляется в его письменных высказываниях, рабочих записях и т. п. При прямых личных контактах, однако, существуют уникальные возможности обмена информацией, и значение социального лица становится особенно явным. Присущая человеку тенденция пользоваться знаками и символами подразумевает, что данные о социальной значимости людей и их взаимные оценки будут передаваться при помощи мелких деталей поведения и эти детали будут замечены, как и тот факт, что они были замечены. Неосторожный взгляд, мгновенное изменение интонации, занятое или не занятое место в пространстве — все это может придать разговору другой смысл. И как не бывает разговора, в котором вольно или невольно не могли бы возникнуть неадекватные впечатления, не бывает и разговора столь тривиального, чтобы от каждого участника не требовалось проявлять серьезную озабоченность своим поведением и поведением присутствующих. Ритуальные факторы, действующие в опосредованных контактах, в прямом контакте проявляются особенно выпукло.