Ритуал в древней Месопотамии - [22]

Геройство судьбой я тебе определю!

Энство и царственность на долгие дни судьбой я тебе определю!

В ужасном блеске шею свою подними!

Перед яростным взором твоим пусть никто не устоит!

Корона твоей царственности пусть Сияние испускает!

Скипетр твой знаком владычества пусть будет!

В сердце твоем пусть радость пребудет, не утомишься ты!

Царем, живящим народ свой, да пребудешь!»

(10, 72–89)

Аналогично обстоит дело в тексте «Возвращение Нинурты в Ниппур», где перед интронизацией вернувшийся из похода гневный бог посвящает своему отцу Энлилю доставленные с гор трофеи. Также и Энки в тексте об устройстве мира удостаивается знаков жречества и царской власти после принесения эламских трофеев ниппурскому храму. Нет никакого сомнения в том, что выиграть поединок с далеким соперником царю или богу (что в случае Шульги одно и то же) помогают ME, полученные в результате путешествия. Именно они делают героя неуязвимым, бесстрашным и наводящим ужас как на окрестности, так и на жителей родного города.

После передачи трофеев следует собственно коронация. Основные моменты ее нами уже разобраны в связи с надписью Энметены, Урские и исинские тексты отличаются тем, что усиливают атрибуты полновластия царя. Судя по гимнам этого времени, можно говорить даже о царском абсолютизме.

Бур–Син (UMBS V 74)

В святилище Ниппура, Связи Неба и Земли, благостно ко мне он обратился,

Иэ–подо лба своего сияющего посмотрел,

Благую судьбу мне определил:

«Бур–Син! В избытке ты мною создан!

Силу властителя дам тебе иметь!

В четырех странах света нет тебе равных!

Время жизни, срок правления, дни которого долги, в подарок я тебе дам!

В святилище Ниппура шею к Небу да поднимешь!

К его священным обрядам омовения рук до захода Солнца ты будешь стоять!

Жертву его — хлеб указанный — ты принесешь!

Кирпич Экура пусть этому радуется!

От восхода Солнца до захода Солнца пастырство это я тебе вручил,

Царственность твою явной сделал,

Дни ее продлил,

Стрекало и псалий, скипетр постоянства, управляющие народом черноголовых,

На вечные дни в руку праведную вложил!

Светлое слово мое неизменно!

Мое определение судьбы навеки я тебе установил!»

(Вот что) Энлиль по кирпичу Экура судьбой моей определил.

(5, 38—39)

Царский ритуал завершается обрядом священного брака, который в известных нам текстах представлен четырьмя вариантами:

1. Брак бога и богини в приделе храма, называемом освященным загоном» (большая часть царских гимнов);

2. Брак бога с рекой и оплодотворение реки («Энки и устройство мира»);

3. Брак бога и богини в Подземном мире, приводящий, по–видимому, к оплодотворению земли («Энлиль и Нинлиль»);

4 Брак бога и богини на уединенном острове, приводящий к оплодотворению острова и появлению на нем растительности («Энки и Нинхурсаг»).

Обряд священного брака, будучи излюбленным объектом исследований в религиоведении и этнографии, остается в главных своих чертах совершенной загадкой и порождает множество дискуссий среди специалистов–ассириологов. Исходной точкой для его понимания является мнение школы Дж. Фрэзера: священный брак — это обряд соития царя и жрицы, совершаемый с целью магической стимуляции плодородия земли. Прошедшие полтора столетия попытались внести в это мнение немалые коррективы.

Последователи Фрэзера в шумерологии предполагали, что уже с момента зарождения цивилизации в Двуречье каждый шумерский царь сочетался браком с верховной жрицей своего города, и плодом этого брака был ребенок, которого воспитывали за государственный счет и считали сыном бога и богини (либо сыном богини и смертного). В частности, именно таким ребенком должен был быть Гудеа, считавший богиню Гатумдуг своей матерью. Хорошо известно и то, что матерью Гильгамеша была богиня Нинсун, а отцом — смертный человек, правитель Урука Лугалъбанда. Следовательно, Гильгамеша тоже можно причислить к детям священного брака. Эталоном священного брака для всех городов был брак Инанны и Думузи, совершавшийся в Кулабе — священном квартале Урука.

Это строгое и не вызывавшее возражений мнение было существенно поколеблено за последние четверть века статьями Т, Якобсена, Д. Фрэйна и Дж. Купера. Начнем с того, что текст старошумерской версии эпоса о Лугальбанде из архила в Абу–Салябихе приводит монолог Инанны, в котором она заявляет об отсутствии у нее постоянного супруга. В то же время в царских надписях из Ура и Лагаша, составленных на полстолетия позже, царь именует себя «возлюбленным супругом Инанны» (Месанепада и Эанатум). Следовательно, можно предположить, что до начала третьего этапа Ранне–династического периода (2500–2315 гг. по средней хронологии) царь мог и не иметь постоянного титула божественного супруга. Далее, дед Эанатума Ур–Нанше в одной из своих надписей сообщает об избрании некоего «мужа для богини Нанше». Значит ли это, что сам царь по какой–то причине не имел права выступать и качестве супруга богини, или вообще этот «муж» был нужен богине для иных целей? Непонятно. Но это еще только начальные темы дискуссии. Кто реально участвует в священном браке и вообще происходил ли такой брак в действительности, не был ли он выдумкой писцов? Ф. Р. Краус полагает, что никакого реального брака не существовало, а в храме имела место символическая свадьба либо жрецов, либо статуй богов, которая впоследствии выдавалась за царскую. Д. Фрэйн считает, что священный брак все же был реальностью, но его основной задачей являлась легитимация новой верховной жрицы. Верховные жрицы якобы менялись каждый год, и с наступлением Нового года царь должен был через соитие подтвердить статус очередной избранной богами жрицы, Дж. Купер также признает обряд священного брака реальным, но при этом в пику Фрэйну заявляет, что основной его целью было вовсе не обеспечение плодородия (как думают фрэзерианцы) и не легитимация верховной жрицы, а коммуникация между царем и властной богиней, своеобразная символизация связи между миром людей и миром богов. При этом и Фрэйн, и Купер согласны в том, что действующими лицами обряда являются пастух (воин) и богиня страсти, а исполнителями — царь и верховная жрица храма, Но в этом случае придется признать один примечательный факт. Хорошо известно, что многие правители Двуречья (начиная, по–видимому, с Саргона) ставили на должность верховной жрицы своих дочерей. Следовательно, в момент обряда совершался инцест, отец–царь ложился с дочерью–жрицей. Эта гипотеза подтверждается надписью Ишби–Эрры, царя Исина, в которой говорится о его вступлении в священную связь со своей дочерью Нинзианой, которую он до этого назначил верховной жрицей Лугальмарада. Значит ли это, что и вообще обряд священного брака имеет в своей основе кровосмешение? Кто кому кем приходится в классическом урукском обряде? Является ли Думузи отцом Инанны или ее братом? Вопросов больше, чем ответов (11, 81–96).