Ритуал тьмы - [113]

Заметив Людовико, оборотень зарычал, но Гристо успел встать между ними.

— Он друг. Он спас меня.

Зверь явно понимал его. Запрокинув голову, полуволк-получеловек завыл, и Никколо почувствовал, какая радость звучит в этом голосе. Судя по всему, это была подруга Гристо.

На поверхности также царили хаос и разрушения. Во внутреннем дворе крепости лежали разодранные тела солдат, кто-то бежал прочь, из шахты доносились крики рабов.

— Пойдемте.

Они покинули крепость, и Никколо мчался со всех ног, наслаждаясь чувством свободы.

50

Горы Пинд, 1824 год

Лишь отойдя на значительное расстояние, они остановились. Никколо запыхался, и ему пришлось опуститься на колени, чтобы прийти в себя. В долине внизу полыхали дома, в воздух поднимался темный дым, закрывая звезды. Из крепости бежало множество людей. Рабы и солдаты мчались рядом, пытаясь спасти свою жизнь.

Теперь Никколо смог рассмотреть своих спутников — все уже приняли человеческий облик. Людовико старался держаться от Гристо и незнакомки подальше. Женщина, казалось, совершенно не запыхалась от бега. Она была невысокой и очень жилистой: видно было, как напрягаются мышцы ее тела. При этом незнакомка совершенно не стеснялась своей наготы. Ее маленькая грудь и плоский живот мерно вздымались и опускались. На кожу налипли пыль и кровь, волосы свалялись и вообще выглядели так, словно их небрежно подрезали ножом.

Женщина стояла рядом с Гристо, не сводя с него глаз. Ее пальцы гладили его кожу, скользя по шрамам. Он опустил голову и что-то пробормотал, а она подошла к нему поближе и потерлась щекой о его шею, не прекращая поглаживать его тело.

Они замерли на вершине холма, молча погрузившись в свои мысли, и Никколо не решался мешать им. После всех разрушений и смертей Гристо и его подруга являли собой очень мирное зрелище, которым юноша мог наслаждаться.

Наконец женщина сделала шаг назад. Оглянувшись, она посмотрела на Никколо так, будто видела его в первый раз, и что-то сказала. Обняв ее за плечи, Гристо улыбнулся.

— Катя, — представилась она.

— Никколо, — юноша поклонился.

Внезапно он осознал, что тоже голый, и его охватило острое чувство стыда. Никколо представил друзьям Людовико, но женщина лишь бросила на вампира неодобрительный взгляд и тут же начала что-то рассказывать Гристо. Тот перевел слова Кати на греческий:

— Она говорит, что ты такой же. У тебя волк в крови.

Посмотрев на женщину, Никколо с сожалением покачал головой.

— Я не понимаю, как это возможно. Да, ритуал был проведен, но не до конца. Я не должен был стать вервольфом.

Услышав перевод Гристо, Катя энергично замотала головой.

— Ты такой же, как и она. Тебя сделал оборотнем вовсе не ритуал, — переводил Гристо, вслушиваясь в поспешную речь подруги. — У тебя волк в крови. Он был всегда, с самого твоего рождения.

— Что это значит, что у меня волк в крови?

— Меня вот… сделали волком. Она подарила мне волка, чтобы мы могли быть вместе. Но она сама и есть волк. Она такой родилась. Ее род — род волков.

Никколо удивленно нахмурился.

— Скажи ей, что у меня в семье не было оборотней. Мои родители не были вервольфами. Только я такой. Я родом из Италии, черт побери, у нас такое вообще-то не считается нормальным!

На этот раз Катя говорила дольше, и Гристо дослушал ее речь до конца, прежде чем переводить.

— Волчья кровь есть и в Италии. Давным-давно оборотни пришли вместе с кочевыми племенами восточных степей. Они шли за ханом Аспарухом[65] и сражались вместе с людьми. Их почитали, как тому и надлежит быть. Когда сыновья хана Кубрата пошли каждый своей дорогой, оборотни продолжили им служить. Один из сыновей Кубрата отправился в Италию. Его звали Альцек[66]. Среди его воинов тоже были оборотни. Когда из Рима и Константинополя пришли христиане, кочевники отступились от своих взглядов и приняли Христа. Но оборотни остались вместе с ними — иногда окруженные все тем же почетом, иногда таящие свою сущность.

— Погоди-погоди, — остановил его Никколо, пытаясь осознать смысл этих слов. — Ты хочешь сказать, что мои предки были кочевниками? Но я из итальянской семьи!

— Да, они были болгарами, — Гристо пожал плечами. — Все это было так давно. Кто сможет сказать, кто стоял у истоков вашей семьи?

— Но почему я? Почему не мои родители? Не моя сестра?

Гристо перевел этот вопрос, и Катя опять начала говорить.

Никколо нетерпеливо ждал, не сводя глаз с ее заострившегося лица. Даже сейчас в ней еще проглядывали волчьи черты — в блеске глаз, в наклоне головы, когда женщина к чему-то прислушивалась.

— Она говорит, что если ты можешь оборачиваться в волка, то на это способна и твоя сестра, если у вас одни и те же родители. Иногда кровь молчит, но она не может онеметь.

Внезапно Никколо представил себе, как Марцелла впадает в ярость, что с ней не раз случалось, и тогда… Об этом даже думать не хотелось. Ужасно, просто ужасно.

— Как мило, — фыркнул Людовико. — Целая семья волчат.

Зарычав, Катя отрывисто пролаяла пару слов, но Гристо схватил ее за руку и начал в чем-то убеждать.

— По-моему, я ей не нравлюсь, — сухо заметил вампир.

— Она благодарна тебе, — объяснил Гристо. — Но нам, вервольфам, нелегко находиться рядом с тобой. Ты должен уйти.