Ритуал - [8]

Мгновений десять я шуршала страницами молча, ожидая Вестника. Гладси не приложил никакой записки, значит, ответит так.

Вьюнош сопел и молчал, молчал и сопел, и делал это так выразительно, что сосредоточиться было решительно невозможно.

– Слушаю, – я развернулась к нему. – Вы хотели что-то сказать?

Он продолжил сопеть молча. Я пожала плечами и развернулась к столу.

– Зачем вы налили мне самогона? – прилетело мне в спину.

– Не я.

– Вы позволили…

– Я не заставляла вас пить, – я крутнулась обратно, чтобы видеть его глаза. – Я была уверена, что вы откажетесь. А Бутч… Бутч действительно прекрасно пьет.

Он снова обиженно засопел.

– Сколько вам зим? Точнее… вы закончили Академию в этом году?

– В прошлом…

Я кивнула – точно настолько зеленый, как предполагалось.

– Как вы умудрились закончить, если попадаетесь на такие простые провокации? В Академии нет пушистых цыпляток…

– Я – менталист…, - он гордо выпятил щуплую грудь. – И нас никто не любит! Поэтому мы все держимся вместе… никто не шутит над менталистами…, - сдулся он.

Я улыбнулась – с одной стороны это хорошо, что он вспоминает Академию так, с другой… эту школу ему придется проходить позже. Наивность не совместима с долгой жизнью.

– Думаю, мы начали неправильно, – я смягчила выражение глаз, добавив тепла, много домашнего тепла – отсвет того, что обычно достается Акселю. Мокрый юнец напомнил мне другого цыпленка, почти такого же взъерошенного и жалкого. Но за спиной Костаса стоит тенью фигура леди Тир, а тут… надеюсь, Таджо хорошо выполняет взятые на себя обязательства. – Леди Вайю. А как вас зовут, о юный сир?

Пауза была длинной, а реакция совершенно не такой, как я рассчитывала – юнец ещё больше насупился.

– Обещаете не смеяться?

Я торжественно кивнула.

– Каро…

Я стиснула зубы, чтобы не заржать, но смех рвался изнутри, и мне казалось, что сейчас лопнут щеки.

Каро. Каро! Это девчачье имя, девчачье! О, Великий, за что его так не любят родичи.

– Родители…, - я откашлялась, чтобы замаскировать смешок, – ваши родители хотели… девочку?

Он кивнул, а я всё-таки заржала. Я смеялась так, что тряслись свитки на столе, утирая брызнувшие слезы.

Вьюнош мучительно покраснел так, как краснеют только белокожие – розовый цвет сначала залил лицо, потом плавно перетек на шею, и потом ярко запунцовели уши.

– Вы обещали не смеяться…

– Вайю очень непопулярное имя среди темных, – отсмеявшись поделилась я. – Очень. И не родовое… это в честь светлой пра-пра… Вы знаете много Вайю?

Вьюнош задумался и отрицательно качнул головой.

– Вот, – я подняла палец вверх. – Светлое имя для темной, слабая светлая сила… Надо мной постоянно издевались в школе. Вайю Юстиния, а я предпочла бы, чтобы меня звали Вайю Секундус. Можно было бы сократить, как принято… Мне бы пошло имя Секундус?

Вьюнош ошеломленно выпучил глаза, и я захохотала, а потом смех подхватил и он.

– Се… Секундус… Леди… Секундус…, - смеялся он.

– Так что Каро не самый плохой вариант… Теперь имя мне нравится, – продолжила я тихо, отсмеявшись. – Его выбрали родители, и это последнее, что от них осталось. Что-то моё. Что-то, что они подарили мне, что-то, что не отнять, – я помедлила, выбирая слова. – Это память. Мне бы хотелось знать, о чем они думали, когда давали мне такое имя, – я тихо вздохнула.

Вьюнош притих.

– Не имя определяет то, кем мы является. Можно совершить что-то такое, – я подмигнула, – чтобы в Хрониках писали – имя Каро – имя героя, который не зря прожил свою жизнь. Каро – это имя, которым можно гордиться… Может потом будет почетно называть сыновей Каро.

Вьюнош громко неверяще фыркнул, но улыбнулся.

– А пить…, - я подровняла стопки книг на столе, – …пить я вас научу.

* * *

Я сидела на жестком стуле в каморке Старика и накручивала кончик косы на палец – колечко за колечком. Статуэтка Нимы стояла на щербатом деревянном низком столике и смотрелась чужеродно, Старик покосился на нее с отвращением, но промолчал.

Статуэтку я прихватила из библиотеки – мне показалось, что двух куполов тишины будет мало – менталист ждал снаружи. Наличие артефакта меня успокаивало.

– Маги, – пояснила я аларийцу причину моего вечернего появления здесь. – «Единственный, кто может говорить здесь, в поместье, если не разрешал Ликас», – процитировала слова кухарки.

Старик сновал от полок к столу, доставая снедь – в заботливо упакованных кульках у него хранилось всё, что я любила – снабжает кухня?

Алариец молчал, не собираясь начинать разговор первым. Я тоже молчала и думала.

– Вы входите в Совет? – спросила я прямо после долгих мгновений тишины. Подслеповатые глаза Старика насмешливо сверкнули.

– Входил, мисси, – он прошаркал к столу, поставив стопку пиал, – давненько это было… был и весь вышел. Молодой, кровь кипит, хотелось мир посмотреть, себя показать, – пояснил он для меня.

– Наставник не говорит, – Ликас действительно мастерски уходил от всех моих вопросов, вот у кого высший уровень техники уклонения. – Та часть охраны из аллари, что убрали в табор из… неблагонадежных? – выдвинула я свою единственную версию.

Старик кхэкнул и, помедлив, кивнул.

Я снова начала накручивать косу на палец – значит, я была права. Вспомнив многих, кого Ликас убрал из поместья, я нашла общее – они все дерзили, или молчали, или наоборот просто отказывались сразу выполнять распоряжения… как будто не считали нужным склонять голову перед господами. Или просто не считали Блау своими господами на самом деле? Не явно, нет… эти неуловимые паузы перед ответом, ухмылки за спиной, когда думают, что не видят, промедление, которое иногда равняется смерти… Ликас убрал именно таких. Вычистил персонал или есть другая причина?