Ритуал испытания - [20]

— Извиняюсь, что разочарую вас, Графа, но у меня были другие планы на этот день.

Клаудин ощетинилась, видя насквозь прозрачное извинение.

— Возможно, как-нибудь в другой раз, — холодно произнесла она. — Возможно.

— Определенно. — Клаудин встала, не став тратить время на дальнейшие формальности, поскольку ее цель ускользнула от нее. — Боюсь, я должна вернуться к своим делам, Герцогина.

— Так скоро? — Герцогина смогла удержать ликование в своем голосе.

— Да, боюсь, что так. Я вскоре увижу тебя, Джорлан. — Легкая угроза прозвучала в обещании, которое, казалось, лишило Герцогину сил. Грин с любопытством посмотрела на пожилую женщину.

Клаудин отрывисто кивнула Грин, как того требовала вежливость и с помпой покинула комнату.

— Ради Слоя! Эта женщина ужасная грубиянка! — Аня неодобрительно взглянула на пустой дверной проем.

Грин и Джорлан незаметно улыбнулись друг другу. Как будто бы грубость было самым худшим оскорблением Клаудин.

— Я думаю, что этим утром могла бы погулять в твоих любимых садах, Аня, и, если ты не возражаешь, одолжить твоего очаровательного внука в качестве проводника?

Аня Рейнард бросила взгляд в сторону своего «очаровательного» внука, который, как она ожидала, вылетит при любой возможности из комнаты. Она была немного удивлена, увидев его бесстрастно изучающим кончики ботинок, и, очевидно, не торопящегося покинуть их или выразить любой протест на просьбу Маркель.

Герцогина встретилась глазами с Грин. Кивнула.

— Думаю, это превосходная идея.

Визит Клаудин Д’Анбеэ заметно потряс пожилую женщину. Ее руки, покрытые голубоватыми венами, слегка дрожали. Грин задумалась, было ли недомогание Ани нечто большим, чем простой неприязнью к наглой Графе.

— Пойдем, Джорлан, покажешь мне те чудеса, достойные внимания, которые у тебя есть. — Ее янтарные глаза блеснули от двойного значения слов, когда он протянула руку.

Выражение его лица было в равной степени бесстрастным, когда он взял предложенную руку и повел ее наружу, в яркое солнечное сияние.

От садов Рейнард Хауса захватывало дух.

Герцогина всегда с нежностью относилась к флоре и, соответственно, выращивала редкие, экзотические растения в саду. Было даже несколько чрезвычайно редких растений с Исходоточки, чьи морфологические признаки были тщательно перенесены на существующие растения Форуса. В результате получились эффектные гибриды — гигантские цветы розайяля[93] или ароматная сирения.[94] Никто не мог понять, почему растения с Исходоточки не могли расти прямо на земле Форуса. Казалось, что они должны бы — но не развивались. Только одному растению это удалось, при чем это было каким-то случайным открытием.

Грин глубоко вдохнула чудесные утренние ароматы.

— Ммм… Как прекрасно! Ты счастливчик, что можешь наслаждаться такой красотой, Джорлан. Хотя моя матушка бы пришла в ярость, споря со мной, но сады твоей бабушки лучшие в Столичном Граде.

Мать Грин и Аня часто увлекались дружеским соревнованием у кого лучше сад. В ностальгии Грин продолжила эту «игру двоих».

Джорлан улыбнулся, кончики его губ изогнулись совершенно провокационным образом.

— Я буду хранить ваш секрет. — Он пристально посмотрел на нее, в уголках глаз притаился слабый свет. — До того, как мы вернемся, а при разговоре с моей бабушкой… — он остановился, не договорив.

— Ты не сделаешь такого! Не о садах! — это была длительная и тщательно лелеемая наследственная междоусобица.

— Ммм-хмм… — Он кивнул, придавая больше выразительности непростительному деянию.

Ее губы дернулись.

— Ты мерзавец! Я не могу поверить, что ты…

Он рассмеялся глубоким, соблазнительным смехом, продемонстрировав сверкание белых зубов и ямочки на щеках. Он был очаровательным мерзавцем.

Она потрясла перед ним пальцем.

— Я буду в долгу за это перед тобой, будь уверен.

Он приподнял бровь.

— Я рассчитываю на это, Маркель. — Хрипловатый тон был чистым искушением.

Несмотря на свой возраст и опыт, Грин залилась румянцем. Джорлан был притягателен. Каждый признак, который она видела, свидетельствовал о том, что мужчина нечто большее, чем она даже подозревала. А она нечасто недооценивала кого-то.

Он был определенно более шаловливый, чем она предполагала.

И по какой-то причине, причине, которую она даже не могла назвать, было чувство, что под всем этим он может быть очень, очень опасен. Как может мужчина быть опасным? Она искоса оглядела его.

— Что? — изрек он.

— Я размышляю о тебе.

Он остановился и скрестил руки на груди.

— А что именно вы думаете?

— Я размышляю, что делается за твоими аквамариновыми глазами.

Он медленно моргнул. Умышленно.

— Возможно, ничего.

— Я искренне сомневаюсь в этом.

— Возможно, я просто размышляю о том, что ты думала «показать» мне здесь.

— Я думала, ты показываешь мне.

Он ожидающе пристально уставился на нее.

— Сады?

— Именно. Что вы думаете? — он широко развел руки, демонстрируя пейзаж, но его вопрос был совсем не о посадках.

Она откликнулась в том же духе.

— Я думаю, это прекрасное местечко, с изобилием мелочей и со многими уровнями сложности. Живое, с еле уловимыми тонами и всецело индивидуальное по природе.

— Вы льстите моей семье, — он ровно ответил, не выдавая секрета.