Ритуал - [91]

— Я? Ну, я посетил многие библиотеки. Дождь часто шел, приходилось где-то искать укрытие.

Григория не откликнулась на насмешку молдаванина, а Жан тем временем взял первый листок. При этом он нечаянно коснулся ее теплых пальцев. Больше всего ему захотелось их сжать, но он подавил это желание, разрешив себе лишь посмотреть ей в лицо. С мгновение она удерживала его взгляд, а после опустила голову.

— Становится все интереснее! Я люблю учиться, — продолжал Малески, поудобнее устраиваясь на угловой скамье. — Не будете ли так добры прочитать вслух, мсье Шастель? Про серебро можете опустить.

Уже с первой же прочтенной фразы Жан усомнился, будет ли польза от того, что выписала из книг монастыря Сен-Грегуар аббатиса.

— Тару способен творить не только зло, но и добро, — скептически прочел он. — Его можно узнать по волосам на ладонях, по сросшимся бровям, по сильному запаху и ненасытной алчности к женщинам и сырому мясу.

— Последнее верно во всех случаях, — заметил Малески, уже ухмыляясь до ушей.

— Тару стареет медленнее обычного человека и может прожить более ста лет, внешне оставаясь тридцатилетним. Зубы у него никогда не выпадают и белы как снег, он никогда не ступает на освященную землю…

— И как же он тогда оказался в часовне? — тут же вмешался Малески. — По всей видимости, кое-какие сказки сюда все же закрались.

— Луп-гару ненавидит ведьм и колдунов и борется с ними повсюду, где только может найти, так как боится их козней, хотя и сам владеет чарами, — читал Жан, и его сомнения росли от строчки к строчке. — Взглядом он подчиняет своей воле даже самых благочестивых, а его голос толкает кротких на разбой и заманивает девиц до свадьбы в постель, где тару лишает их девственности. Его вой вселяет страх в каждого, его зубы наносят раны, которые уже не исцеляются, когти у него тверды как кованое железо и прорезают мрамор и камни как воск. — Он опустил листок. — Вы хотите нас напугать, аббатиса? Если верить автору этих ненадежных откровений, нам понадобится все воинство небесное, чтобы выстоять против оборотня.

— Там еще есть что-нибудь? — поинтересовался Малески, набивая трубку. — Я люблю слушать сказки.

— Вам это понравится, — отозвался Жан, скользнув глазами по следующим строчкам. — Жертва луп-гару вынуждена оставаться при нем призраком и служить ему до самой его смерти. Господи Боже… — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Предположительно, полная луна их защищает, когда они купаются в ее свете: в такую ночь любой клинок со звоном отскочит от их шкуры.

Он прервал чтение, поскольку Малески расхохотался. Молдаванин сгибался от смеха, из осторожности положив трубку на стол, чтобы она не упала. — Хватит, мсье Шастель, хватит, — задыхаясь, попросил он и провел рукой по коротким седым волосам. — Я живот сейчас надорву!

Григория гневно на нее уставилась.

— Мсье Малески, вы не выказываете уважения к моим стараниям спасти жизнь вам и мсье Шастелю.

— Я отдаю должное вашим стараниям, достопочтенная аббатиса. — Он стер со щек слезы. — Вы были правы в своем предположении: я обладаю некоторыми познаниями. Кое-что из того, что зачитал нам мсье Шастель, возможно, правда, но я, во всяком случае, ни о чем таком не знаю. Возможно, существуют и другие способы прикончить оборотня, но, чтобы уничтожать тварей, я предпочитаю серебро, будь то нож или пули. — Встав и подойдя к очагу, Малески поднял шпицами тлеющий уголек и раскурил трубку. — Оба делают свое дело.

— Выходит, вы о них знаете? — Григория смотрела на него во все глаза. — Значит, вы приехали в Жеводан по поручению святого престола?

— Нет, достопочтенная аббатиса. Я езжу по собственному почину, — ответил он, пыхтя трубкой. — На крестовый поход против них, говоря вашими словами, меня подвигли личные причины. С Ватиканом я уж точно ничего общего не имею. В Молдавии Аллах мне был ближе христианского бога.

Грохнул ставень. Ветер сорвал его с петель и теперь бил им в стекло.

— Метель усиливается. — Жан пошел к двери.

— Где ваши сыновья, мсье? — осведомилась Григория. — Неужели они в эту погоду ищут по лесу бестию? Они убили тварь в часовне?

— Антуан и Пьер… Они в небольшой хижине неподалеку отсюда. Не стоит беспокоиться, — непринужденно увернулся лесник и вышел на улицу.

Малески и аббатиса увидели его из окна, увидели, как сильный ветер рвет его одежду и седые волосы, пока он пытался усмирить расходившийся ставень.

— Сегодня ночью вам в монастырь Сен-Грегуар уже не попасть. — Малески наблюдал за снежинками, которые летели почти параллельно земле, пока лесник не закрыл окно снаружи. — Придется вам переночевать здесь. — Он постучал себя в грудь чубуком трубки. — И вообще, в часовне был я, достопочтенная аббатиса. Бестия застала меня за молитвой. Мне пришлось защищаться, и я благодарю высшие силы, что позволили мне принести мушкет в дом Божий, а не оставить его прислоненным к стене у двери.

Вернувшийся Жан подтвердил предположения Матески относительно непогоды и предложил ему комнатенку своих сыновей.

— Вы, аббатиса, останетесь здесь спать перед очагом, а я составлю компанию мсье Малески. Вам никто не помешает.

Кивнув в знак согласия, Малески выбил трубку.