Ритуал - [59]

Старуха схватила ее за руку.

— Спасибо, достопочтенная аббатиса. Пусть Господь наградит вас за труды, — просипела она.

— Меня вам благодарить не надо, — качнула головой в высоком чепце Григория. — Я делаю это с радостью, мадам Шаброль.

— Но, верно, у вас уйма других дел, помимо забот об умирающей, — сипло, но горячо запротестовала старуха.

В легких у нее было полно воды. Жан узнал этот шум. По его прикидкам, жить ей осталось еще день-два, и он не решился привлечь к себе внимание. Если Иветта испугается, это может приблизить час ее смерти — а его самого еще больше опорочить.

— Кому захочется говорить про смерть в такой чудесный день, мадам Шаброль? — улыбнулась аббатиса, вновь отирая старушке лоб. — Дайте травам оказать свое действие. Я помолюсь за вас, и вот увидите, вы скоро проснетесь здоровой и бодрой.

— А я попаду в рай, достопочтенная аббатиса? — голос Иветты все слабел. — Вы же знаете, что в молодые годы я не всегда была непорочна благонравна.

— Я помолюсь за вас. А так как вы раскаялись в своих грехах, то обязательно отправитесь в рай, мадам Шаброль. Но пока поживите еще немного.

Жан увидел, как Григория быстрым движением постаралась стереть слезу в уголке левого глаза. Она прекрасно знала, что Иветта на пороге смерти.

Узловатые пальцы снова сжались, сдавили белую руку аббатисы.

— Но патер Фрик сказал мне после исповеди, что Господь принимает лишьдуши самых благочестивых, достопочтенная аббатиса. — По всей видимости, старуха страшилась того, что ожидает ее в загробном мире.

— Не тревожьтесь, мадам Шаброль. — Григория, успокаивая, погладила ее по седым волосам. — Господь любит всех. А теперь отдыхайте. — Она встала.

Повернувшись, Жан тихонько вышел. Ему не хотелось, чтобы Григория его заметила.

Его представление об аббатисе внезапно изменилось. Вот уж кого он не ждал встретить здесь и ни за что бы не подумал, что она сама станет ухаживать за Иветтой. Или что ее расстроит близкая кончина старушки. До сих пор он считал ее надменной монахиней из аристократов, которая вела себя как прочие люди церкви. Увиденное и услышанное его удивило. Выходит, за невозмутимостью кроется нечто большее, чем надменность и ослепление верой. Невероятно!

Погрузившись в раздумья, он незаметно дошел до рынка.

Шастель разложил свои товары рядом с колодцем, не обращая внимания на окружающее. Вскоре первые прохожие заинтересовались его беличьими шкурками. Он охотно разговаривал с покупателями, но ни на су не снижал цену.

Небо тем временем затянуло, в воздухе запахло влагой. Освежающий ветер принес с собой облака, и вдалеке Жан различил серую пелену, словно одеяло, укрывшую горизонт.

Над горами и лугами лил дождь.

— Доброго вам дня, мсье Шастель, — услышал он вдруг рядом с собой детский голосок.

Он обернулся.

— Бонжур, Мари Денти. — Присев на корточки, он протянул ей руку.

Девочка улыбнулась в ответ, ее большие карие глаза сияли. Одета она была в грубое льняное платье, темно-золотистые волосы прикрывал белый чепчик. Стоявшая рядом с ней корзинка была размером почти с нее саму.

— Ты все стираешь, и с каждым днем все хорошеешь, — подразнил он девчушку, и та рассмеялась. — Тебя уже зовут замуж?

— Мне же только десять! — смущенно отмахнулась она.

— Только десять? — С наигранным удивлением всплеснул руками Жан. — Ушам своим не верю, а выглядишь ты как настоящая маленькая мадам. — Он пощекотал ей животик, и она привычно беззаботно рассмеялось. От этих звуков у него потеплело на душе. — Тебя мама прислала?

— Да, мсье Шастель. — Она указала на лотки кругом. — Мне нужно принести домой овощи и грудинку.

— Ах, вот как, у вас сегодня на обед густая похлебка, — заключил он из этого поручения и запустил руку в заплечную суму. — У меня для тебя кое-что есть. — Он подмигнул девчушке.

— Как, опять зверек? — Поставив плетеную корзинку на землю, она сунула руку в карман платья. — Смотрите, все прошлые я сохранила. — На ладошке Мари лежало несколько резных фигурок, которые он ей подарил: четыре маленькие и две побольше. — Мне все так завидуют! — с гордостью добавила она. — А я всегда отвечаю, что это вы мне их подарили, мсье Шастель.

Погладив ее по голове, он достал последнюю свою поделку. Это была наполовину готовая птица из бука размером с ладошку Мари.

— Сейчас ее закончу, — пообещал он, вынимая из ножен нож.

И под бдительным и полным ожидания взглядом девочки стал вносить последние штрихи. Полетела тонкая стружка, все более мелкие детали проступали в дереве. Тем временем упало несколько капель дождя — первые предвестницы надвигающейся грозы.

— Ласточка! — радостно воскликнула Мари, узнав птицу.

— Ласточка, — подтвердил он и, проделав острием ножа маленькую дырочку, продел в нее тонкий кожаный шнурок и подал девочке ее подарок. — Нравится?

— Очень, — просияла Мари, почтительно беря подвеску. Надев на шею шнурок, она обняла лесника. — Спасибо, мсье Шастель.

— Ладно, ладно, — смущенно пробормотал он, отстраняя девочку. — А теперь беги за покупками. Иначе вам нечего будет есть, и ты промокнешь до нитки, прежде Чем попадешь домой.

Она схватила корзинку.

— Мне все равно, что про вас говорят, мсье Шастель. Ко мне вы всегда добры. После мамы и папы вы мой самый любимый человек на свете.