Ритуал - [105]

— Это слабость плоти, — возразила она и, поднявшись, повернулась к нему спиной, чтобы посмотреть в окно. — Теперь иди и отнеси сыну лекарство. Оно ему необходимо.

Григория слышала, как он идет к двери, как дверь открывается и закрывается снова. Скрипнули половицы, стукнула еще одна дверь, потом она увидела, как он проходит мимо мастерских и странноприимного дома, направляясь к воротам. Ни разу он не обернулся.

Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся под аркой ворот, потом опустила глаза на рану в ладони, нанесенную острыми краями распятия: ее кровь окрасила серебро красным.

«Что со мной творится? Что же мне делать?»

Вновь обхватив крест, Григория еще сильнее сжала пальцы, пока кровь не потекла вниз по запястью.

В дверь постучали.

— Минутку. — Она прижала к руке платок, чтобы прикрыть рану. — Входите.

В комнату со стопкой книг вошла монахиня. Увидев кровь, она побледнела.

— Пустяк, сестра Магдалена. Я порезалась, — солгала Григория. — Что ты мне принесла?

Монахиня положила книги на стол.

— Число мотков спряденной шерсти, достопочтенная аббатиса. В первой половине года мы хорошо потрудились.

Здоровой рукой Григория перелистнула страницы первого тома, пробегая глазами по строчкам, но, по сути, не видя их. Слишком она была взволнована. Слишком человеческие побуждения и чувства потрясали основы ее веры и обета Господу. А ведь она всегда считала себя сильной.

— Вы уже получили ответ из Рима на ваше послание? — вдруг тихо спросила сестра.

— Из Рима?

— Да, на ваше письмо. Разве вы забыли? Оно ведь лежало у вас на рабочем столе. — Сестра Магдалена заметно смутилась. — Простите, что я так поздно его отослала, но я обнаружила его, лишь когда протирала пыль под хозяйственными книгами, достопочтенная аббатиса. Простите мне мое упущение, что я слишком невнимательно смотрела. Моя небрежность не причинила вреда нашей общине?

По телу Григории пробежала ледяная дрожь. Она совершенно забыла о письме, написанном полгода назад. Собственно говоря, она вообще не хотела отсылать его до смерти бестии, чтобы до появления неизбежных папских посланников ей осталось достаточно времени уладить собственные дела.

— Все не так плохо, — заставила она себя произнести. — Ничего важного, лишь короткое сообщение. Когда ты его отослала?

— Месяц назад, достопочтенная аббатиса.

Месяц! Григорию охватил страх. Несомненно, папа уже прислал в их край нового конфидента. Она задумчиво глянула за окно, словно могла опознать посланника в группе паломников, которые как раз толпились во дворе, и по его лицу прочесть, с каким поручением он прибыл.

Ведь он подвергал немалой опасности достижение ее собственной цели.

Флоранс радовалась, что пошла с монахинями в Овер. Аббатиса больше не спускала с нее глаз, почти совсем лишила ее свободы и не выпускала за стены монастыря. Посещение деревни ради продажи производимого в монастыре было единственным исключением. Исключение со строгими оговорками.

— Поправь, пожалуйста, Флоранс, хорошо? — попросила сестра Марта и указала натолстый моток шерсти, который упал на бок и грозил скатиться с грубо сколоченных козел.

— Сейчас.

Подбежав, Флоранс схватила моток, прежде чем тот упал в грязь. Подняв взгляд, она посмотрела в конец улицы. Люди подходили взглянуть на привезенное, поторговаться, поболтать.

Она надеялась сегодня вновь увидеть его. Пьера. Она излила ему душу, едва пришла в себя после ужасных событий у подножия Моншова. Ей было бесконечно жаль, что она ранила его стилетом. Объяснить это она могла лишь безмерным страхом. Теперь, когда она узнала о лихорадке возлюбленного, объяснилось и тогдашнее смятение у него на лице. Он простил ей раны и тысячу раз извинялся, что напугал ее. Антуана она с тех пор не встречала, что бесконечно ее радовало.

— Принесу немного воды.

Взяв котелок, Флоранс направилась к колодцу, недалеко от которого были расставлены их козлы.

Похолодало. Вершины гор уже побелели от первого снега, ветер гнал холод в леса. Зима в Жеводане всегда начиналась раньше. Еще одна причина покинуть этот проклятый уголок королевства.

Тяжело дыша от напряжения, она нажала несколько раз на рычаг скрипучего насоса. В котелок плеснула прозрачная ледяная вода. Глядя в нее, Флоранс спрашивала себя, каково будет жить на севере. Или на красивой Луаре, где из одного замка видно другой. Вот где бы ей хотелось жить. Жить, учить и наслаждаться одним с Пьером домом.

Мысль о совместном будущем таила в себе и мрачную тень. Флоранс пока хранила свою тайну, хотя и знала, что рано или поздно придется открыть ее возлюбленному. С тех пор, как из ребенка она превратилась в женщину, она страдала от сильных кровотечений и болей в нижней части живота, которые временами перерастали в приступы безумия. Они нападали на нее и проходили, и Григория делала все, чтобы в помешательстве она не причинила себе вреда. Отвары и настойки аббатисы смягчали боли и превращали дни, когда она мучилась больше всего, в приятное оцепенение. Тем не менее, она пугалась всякий раз, когда, просыпаясь, обнаруживала, что все ее тело в крови. В ее собственной крови.

До середины наполнив котелок, она вернулась к козлам, перед которыми уже стояли первые покупатели. Разведя костер, поставила среди поленьев котелок, чтобы вода закипела и можно было заварить травяной чай. Напиток убережет крестьян от вездесущего холода.