Ритер - [28]

На лице Никифора проскочило удивление, но вскоре его сменило умиление.

– Ты крещен? – спросил он ласково.

– Да, батюшка.

– Каешься, что языческие культы исполнял?

– Каюсь, батюшка.

– Бог простит. – Священник широко перекрестил Антона.

Парень снова перекрестился, поднялся, жестом указал топчущимся у стены ребятам на священника, потом повернулся к Щекину.

– Где мой меч?

На лице у рукопашника сияла довольная улыбка. Он повернулся к застывшему у двери Михею.

– Где его оружие?

– Наверху осталось, я сейчас принесу, – с готовностью отозвался тот.

– Я сам. – Антон решительно отодвинул почему-то смутившегося Михея, взял факел у одного из рукопашников и двинулся в комнату учителя.

Свое оружие он нашел быстро. Заткнув за пояс меч, он почувствовал себя увереннее. «На что только не пойдешь, чтобы обмануть врага», – удовлетворенно подумал он и уже направился к выходу, когда услышал всхлип в дальнем углу. Подняв над головой факел, Антон увидел там вжавшуюся в стену голую, плачущую Машу. Антон сразу понял, что произошло.

– Кто? – спросил он, подходя к девушке.

– Этот, который Волея дружок, – всхлипнула она.

– Михей? А ну, пошли, – Антон схватил Машу за руку и потянул к выходу.

– Нет, – вырвалась она. – Оставь меня.

– Ясно, – тяжело вздохнул Антон и пошел к лестнице.

В большой комнате уже никого не было. Антон вышел во двор, где сейчас, в лучах восходящего солнца, собрался весь новый гарнизон замка. Щекин стоял в центре образовавшегося вокруг него круга и раздавал указания. Антон решительно шагнул к нему и с сарказмом произнес:

– А ваши люди, Павел Андреевич, я посмотрю, воины достойные и христиане хорошие.

– В чем дело? – недовольно посмотрел на него Щекин.

– С каких это пор бойцы за правое дело стали насильниками?

– Что?! – Щекин побелел и схватился за шашку. – Кто?

Антон молча указал на Михея. Щекин грозно надвинулся на вмиг оробевшего Михея.

– А чего такого, господин? – изумленно пролепетал тот. – Мы ж замок на щит взяли. Ясно дело, что девки здесь наши. Ты ж не сказал, чтоб ее тебе привели.

Щекин мгновенно покраснел от ярости. Мелькнула сталь, раздался противный чавкающий звук и предсмертный хрип. С перерубленным горлом Михей рухнул на землю. Среди собравшихся пронесся вздох ужаса.

– Так будет с каждым, кто позволит себе насилие и грабеж, – спокойно объявил Щекин, вытирая кровь с клинка. – Мы не завоеватели и не разбойники.

«Вы хуже, – добавил про себя Антон. – Вы борцы с человечеством, за идею».

Глава шестнадцатая, о том, что и один в поле воин

Антон сидел на скамейке у стены жилой избы. Его глаза были полуприкрыты, все тело расслаблено, а дыхание ровно. Так он обычно готовился к бою перед соревнованиями. Правда, сейчас ему предстояла куда более тяжелая схватка. Схватка c противником, куда как превосходящим его по силам. Бой, который, казалось, выиграть было невозможно, как невозможно в одиночку драться с целой армией. Но ведь говорят, что и один в поле воин. Только, как любил напоминать Рыбников, каждая поговорка, как и каждый прием, имеет свой ключик к пониманию. Осталось только найти, где спрятан правильный ответ на эту загадку, как решить эту, казалось бы, неразрешимую проблему.

Как правило, сталкиваясь со сверхсложной задачей, Антон старался не «сжигать» мозг в яростных попытках решить ее, а стремился расслабиться и остановить поток мыслей. Обычно именно в состоянии этого мысленного молчания и расслабления к нему и приходил тот единственно верный ответ, который позволял победить. Этому научил его Рыбников. Этот метод никогда не подводил его, ни на соревнованиях, перед поединком с грозным соперником, ни на работе, когда получал сложное задание или оказывался втянут в хитросплетение служебных интриг. Но вот сейчас ответ не приходил.

Услышав приближающиеся шаги, Антон встрепенулся и открыл глаза. Перед ним стояла ученица Щекина. Антон вспомнил, что, кажется, ее звали Тоня. Девушка остановилась перед Антоном и пристально посмотрела ему в глаза. От этого взгляда парню стало неуютно. Чтобы как-то разрядить ситуацию, он спросил:

– Ты идешь сегодня с нами к финнам?

Она невесело усмехнулась.

– Какое там. Я же женщина.

– Ну и что? – не понял Антон.

– Это ты у отца Никифора спроси. У него женщина – это только церковь, кухня и дети. Вон, даже брюки носить запрещает. – Она сердито дернула свою самодельную юбку. – Только и делаю, что обстирываю их и готовлю.

– А Щекин что? – удивился Антон.

– Да он до сих пор нормальный был. – Тоня села на скамейку рядом с Антоном. – Нет, верил он всегда. Но нормальный был мужик. Я же у него занималась. Думаешь, я ходила бы к нему, если бы он так считал. Да он бы меня и не взял тогда. А после того, как сюда попали, как с цепи сорвался. Это Никифор на него так влияет. Несет не пойми что, а наш все его слушает.

– Да послал бы к черту, если нормальный мужик, – фыркнул Антон.

– Он считает, что священнику перечить грешно, – ответила Тоня.

– А ты?

Она немного смутилась.

– Знаешь, я тоже долго думала, что если ты православный…

– А теперь не думаешь?

– Не знаю, – огрызнулась она. – Чего ты пристал?

– Да я, что у вас происходит, хочу понять, – пожал плечами Антон.