Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни - [77]

На деле все еще хуже: в реальной жизни каждый мелкий риск укорачивает ожидаемую продолжительность вашей жизни. Если вы ходите в горы, а также ездите на мотоцикле, а также знаетесь с мафией, а также летаете на маленьком личном самолете, а также пьете абсент, а также курите, а также занимаетесь паркуром вечером в четверг – ожидаемая продолжительность вашей жизни значительно сокращается, хотя любое действие само по себе на нее почти не влияет. Повторение рисков превращает паранойю по поводу маловероятных событий, даже «патологическую», в абсолютно рациональную.

Есть и еще кое-что. Если медицина последовательно повышает ожидаемую продолжительность вашей жизни, вам следует повышать градус паранойи. Вспомните о динамике.

Если вы подвергаетесь крошечной вероятности краха («одноразовый» риск), выживаете, подвергаетесь ей снова (еще один «одноразовый» риск) и так далее, в конце концов вы со стопроцентной вероятностью потерпите крах. Путаница возникает, потому что вам кажется, что, если «одноразовый» риск неопасен, еще один такой риск тоже неопасен. Переводя на язык цифр: вероятность краха приближается к ста процентам по мере того, как возрастает количество событий с низким риском (скажем, с вероятностью одно событие на десять тысяч).

Психологи ошибаются, полагая, что индивид не принимает хвостовые риски за пределами эксперимента, и главное – никогда не рискует вообще. Используемое в социальных науках понятие «уклонения от убытка» не было тщательно продумано – его нельзя измерять так, как его измеряют (если оно измеримо в принципе). Например, вы спрашиваете человека, сколько бы он заплатил, чтобы застраховаться от риска потерять сто долларов с вероятностью 1 %. Вы пытаетесь уразуметь, сколько он «переплачивает» за «уклонение от риска» или – еще более дурацкое понятие – «уклонение от убытка». При этом вам нельзя не учитывать все остальные финансовые риски человека: есть ли у него машина, которая припаркована за углом и которую могут поцарапать, вложил ли он деньги в ценные бумаги, которые могут упасть, владеет ли он пекарней, которую могут оштрафовать, посещает ли его ребенок университет, который может внезапно поднять цены, могут ли человека уволить, может ли он вдруг слечь с тяжелой болезнью. Все эти риски аккумулируются, и отношение человека к данному риску отражает всю ситуацию в целом. Крах неделим и инвариантен относительно источника неопределенности, который может стать его причиной.

Другая распространенная ошибка в психологической литературе связана с так называемой «умственной бухгалтерией». Школа теории информации Торпа, Келли и Шеннона говорит: инвестиционная стратегия эргодична и в итоге обеспечивает доходность рынка, только если агенты повышают риски по мере того, как выигрывают, и понижают их, когда проигрывают, – этот подход называют «игра на деньги казино». На практике, чтобы упростить ситуацию, вместо сложных правил устанавливается порог: вы переходите к агрессивной игре, когда зарабатываете деньги, но не когда их теряете, – как переключатель в положениях «вкл.» и «выкл.». Этот метод использовали, вероятно, почти все выжившие трейдеры. Однако данную динамическую стратегию не одобряют горе-экономисты, теоретики бихевиористских финансов, вроде гадкого интервенциониста Ричарда Талера, который, ни черта не понимая в вероятностях, называет такую «умственную бухгалтерию»[120] ошибкой (и, конечно, призывает власти «увести» нас от нее подальше, лишив стратегии эргодичности).

Я уверен, что уклонения от риска не существует: то, что мы видим, – остаточные явления эргодичности. Люди стараются избежать финансового самоубийства – и относятся к хвостовым рискам соответственно.

Но нам не стоит слишком уж параноидально относиться к самим себе; лучше тревожиться о куда более опасных вещах.

Кто такой «вы»?

Вернемся к понятию «племени». Один из дефектов современного образования и мышления – иллюзия того, что любой из нас – отдельная единица. На семинарах я просил девяносто человек ответить на вопрос: «Каково худшее событие, которое может с вами произойти?» Восемьдесят восемь ответили: «Моя смерть».

Смерть может быть худшим сценарием только для психопата. Тех, кто сказал, что больше всего боится смерти, я спросил: «Ваша смерть плюс смерть ваших детей, племянников, кузенов, кошки, собак, попугая и хомяка (если они у вас есть) хуже, чем одна только ваша смерть?» Без вариантов – да. «Ваша смерть плюс смерть ваших детей, племянников, кузенов… плюс гибель человечества хуже, чем одна только ваша смерть?» Да, конечно. Тогда как ваша смерть может быть худшим из сценариев?[121]

Если только вы не законченный нарцисс и психопат – да даже и тогда, – худший сценарий для вас никогда не ограничивается потерей собственной жизни.

Отсюда мы видим, что крах индивида – не такое уж важное событие в сравнении с крахом коллектива. И конечно, сильнее всего стоит тревожиться об экоциде – необратимом уничтожении всей нашей среды.

В терминах эргодичности: моя смерть в игре в русскую рулетку не эргодична для меня, но эргодична для системы. Принцип предосторожности, как мы с коллегами сформулировали, касается самого верхнего уровня.