Рингильда - [16]

— Благодарю вас, ваше высокопреосвященство, за ваше милостивое слово, — ответила ему Рингильда. — Но не я, а отец Хрисанф лечил нашего больного. Я же только от искреннего сердца желала ему полного выздоровления и молилась Богу за него.

— Скоро ты постигла науку сердца. Наука послушания тебе совсем чужда, — сказала герцогиня.

— Как это? — воскликнул архиепископ.

— Ведь мы с этой девушкой давно знакомы, — продолжала герцогиня. — Она воспитывалась в нашем монастыре и убежала оттуда!

Рыцарь dominus Эйдард продолжал смотреть прямо в глаза Рингильде. Он был уверен в том, что эта девушка невинна и, если ушла из монастыря, то имела на это какое-либо право.

Рингильда покраснела и опустила глаза.

— Наши монастырские правила строги, и тебя нужно заключить в какой-нибудь отдаленный монастырь, чтобы твое наказание послужило примером для других моих воспитанниц.

— Но, ведь высокочтимая герцогиня хотела остричь ее, как солдата, и вышить кому-то знамя ее волосами, — вмешался отец Хрисанф. — Рингильда хорошо сделала, что ушла из монастыря. Я бы тоже самое сделал на ее месте.

— К воспитанницам нельзя применять правил, годных для монахинь, — вмешался в разговор рыцарь dominus Эйлард.

— Гладьте ее по головке, если вам это доставляет удовольствие, — сказала герцогиня рыцарю. — Но я буду требовать законного наказания за ее побег.

Она поднялась со своего сидения и сказала архиепископу:

— Уйдемте отсюда! Нам нечего тут делать.

Архиепископ Андреас простился с раненым и, проходя мимо Рингильды, смеясь и незлобно погрозил ей пальцем.

Вскоре повозка архиепископа скрылась из глаз встревоженных ее появлением счастливых людей этого мирного сельского уголка.

Видя, что и архиепископ взял сторону Рингильды, герцогиня ни слова с ним не говорила до своего монастыря. Он высадил ее там и поехал дальше. Кунигунда и графиня Галланд следовали за ними.

* * *

Прошла еще неделя, и рыцарь dominus Эйлард встал с постели. Как ясно для него светило солнце, как хорошо ему пели песни птицы; как радостно было у него на душе в обществе Рингильды, которая так искренно и самоотверженно любила его.

Август и сентябрь месяцы стояли теплыми, как июль.

Он, опираясь на руку Рингильды, совершал сперва маленькие, а потом и более отдаленные прогулки. Обоим казалось, что вся природа воспевала их любовь и осень стояла такая необыкновенно теплая, как лето, потому что вся природа праздновала великое для них событие.

Ни один из них не заикнулся о своей будущности, которая их страшила.

Рингильда знала, что ее любовь к нему безнадежна, но все же в сокровенных тайниках своего сердца чувствовала, что этот человек принадлежит ей и что никто не властен отнять у нее его сердца, которое он сам ей отдал.

Когда они вместе совершали маленькие прогулки. Рингильда ему говорила:

— Быть твоей рабой во сто крат для меня ценнее, чем быть богатой и жить в роскоши и славе с другими.

Они шли рука об руку по большой зеленой поляне; солнце в этот раз уже близилось к своему закату.

Обширный пейзаж, окаймленный со стороны ручья густым сосновым лесом, расстилался перед их глазами. Стоял теплый осенний вечер. Воздух был наполнен смолистым ароматом высоких сосен.

Над свежезапаханной землею полей подымался легкий пар; среди зелени деревьев пробивалась кое-где красноватая зелень. На всем царило полное спокойствие. Они шли молча, прислушиваясь ко всем мелодиям наступающего вечера, и им казалось, что вся природа радуется их счастию.

Он ей говорил теперь:

— Я чувствую себя более здоровым и довольным, чем когда-либо. Моя душа возродилась к счастью, потому что ты со мною. Я больше не одинокий человек, до которого никому нет дела.

В лесу у камня протекал ручеек чистой воды, а по берегам его росли темно-голубые большие незабудки.

Они сели на скамейку. Рыцарь dominus Эйлард взял руку молодой девушки в свою руку и поцеловал ее.

— Моя дорогая Рингильда, — сказал он ей, и положил свою голову на ее плечо.

Рингильда покраснела, встала со своей скамейки и пошла к ручью, где она начала собирать незабудка. Он не спускал глаз с нее. Набрав большой букет этих цветочков, она связала его травкой, помочив его в воде, стряхнула сочившуюся воду, и принесла его рыцарю, говоря:

— Посмотри, как эти цветы свежи! Я их собрала для тебя.

Он серьезно и пристально посмотрел в глаза молодой девушки и сказал ей:

— Ты кажется меня боишься, Рингильда! Я теперь в раю. Ты меня любишь; я вполне счастлив твоею близостью, твоим ко мне глубоким чувством, которое светится в твоих глазах. Ты храм, в котором живет моя душа. Мне и этого счастия довольно. Скоро назову тебя своей невестой перед Богом и людьми. Скоро, очень скоро. Я с нетерпением жду этого дня. День и ночь, вблизи или в отдалении, ты одна стоишь перед моими глазами. Мое сердце твое; я тебя люблю больше себя и своей жизни, я не могу тебя забыть, потому что никто не любил меня так, как ты меня полюбила.

Они встали со скамейки и пошли далее. Они шли медленно и незаметно приблизились в монастырю, где жил отец Хрисанф.

— Как бы мне тебе яснее выразить то, что я чувствую, — воскликнула Рингильда. — Слушай.

Они оба стали друг против друга, прислонившись к дереву.