Рингильда - [13]

Он крепко поцеловал отца Хрисанфа, и слезы навернулись у него на глаза.

— Теперь мне хочется плакать от радости, — сказал, улыбаясь, отец Хрисанф. — Ваши чувства ко мне лучшая для меня награда; хотя Рингильда и молчит, но я знаю, что она меня также любит.

— Конечно, — весело ответила ему Рингильда и поцеловала старика в щеку.

— А теперь, дети мои, мы слишком долго заговорились и пора нам приготовлять лекарство. Я принес целую корзину цветов и растений. Нужно отделить негодные травы и листья от годных. Надеюсь, что вы мне поможете в этой работе.

Рингильда взяла в руки корзину и, любуясь цветами, воскликнула:

— Сколько ты принес прекрасных свежих листьев и цветов. Какое разнообразие! Где ты их набрал?

— Земля — мать природы, — ответил ей монах. — Эти травы ее дети. Посмотрите, одна не походить на другую. Вот и простенькая ромашка (camomilla vulgaris), растущая по полям и нивам, на опушках лесов. Она утоляет и живит раны и соединена с этим большим мохнатым листом (plantago major). Вот эта травка с длинным цветочным колоском, растущая в быстро текущих или стоячих водах, имеет прохладительную силу. В соединении их можно составить прекрасное зелье.

Очистив листья от стеблей и наполнив корзину нужными для лекарства травами и цветами, отец Хрисанф, сопровождаемый Рингильдою, отправился в избушку тетки Эльзы для приготовления целительного взвара. А Альберт вошел в палатку, где спал его рыцарь.

— Посмотри, Рингильда, какую прекрасную митру я начала вышивать архиерею! Не хочешь ли мне помочь? — спросила тетка Эльза.

— Нет, тетя, теперь мне не до вашей митры. Я хочу выучиться у Хрисанфа лечить больных, и потому ты меня за пяльцы не засадишь.

Эльза посмотрела в глаза Рингильде и сказала ей:

— Я тебя в этом не неволю; делай, как знаешь. Работа от нас не уйдет. Когда это смутное время пройдет и мы останемся одни, то опять будем работать вместе.

Альберт вошел в палатку, где спал его рыцарь dominus Эйлард, и тихонько сел на скамейку.

В углу мерцала лампада.

Больной открыл глаза и спросил:

— Кто здесь со мною?

Альберт приблизился к кровати больного.

— Кто это? Мой паж Альберт?

— Да, милостивый господин мой.

— Сперва дай мне кубок, наполненный вином. Я чувствую, что возрождаюсь к жизни. Потом рассказывай мне, как ты очутился здесь; ведь войско короля уже давно покинуло Борнговед.

Альберт рассказал в коротких словах о всем, что произошло после сражения, что король уехал в Киль, что перемирие заключено на весьма продолжительное время и что вскоре вероятно опять вспыхнет война. Мальчик, говоря о текущих событиях, не упомянул о том, что герцог Отто фон Люнебург взят в плен графом Шверинским, он знал, какая тесная дружба связывала обоих вельмож. Он умолчал также и о том, что граф Галланд должен был вести короля в Киль.

— А ты почему остался здесь со мною?

— Король сам назначил меня вашим телохранителем, — ответил ему мальчик.

— И ты охотно со иной здесь остался?

— Я готов бы пролить свою кровь за жизнь моего господина.

— Спасибо тебе, юноша, — и он протянул ему руку.

Больной пристально смотрел в лицо своего воспитанника, и оно напоминало ему черты лица девушки, которую, казалось, он видел у своей постели в прошлую ночь. Это была его тайна и потому он не хотел расспрашивать о ней мальчика.

«Ведь не сон же это? Я видел ее на холме, когда проезжал мимо нее со своим войском, видел и говорил с нею здесь!» Он припоминал, наяву или во сне призналась она ему в любви. «Да, это был не призрак, это все действительно было, но кто эта незнакомка, которую я полюбил, не зная даже ее имени?»

Пришел отец Хрисанф и сделал больному перевязку.

Больной долго говорил с монахом, благодарил его за уход и полезное лекарство. Он ни одним словом не обмолвился с монахом о том, что так пламенно желал узнать.

Не успел отец Хрисанф сделать перевязку и напоить больного крепким отваром из мяса, как был вызван Альбертом на зеленую лужайку.

— Иди в монастырь, отец: я видел, что в тебе приехали гости, — сказал мальчик старику.

— Кто же это? — спросил монах.

— Кажется, сам архиепископ и многие другие. Я видел также и женщин.

— Иди туда скорее, Хрисанф, — сказала Рингильда. — Я думаю, что и герцогиня приехала также в монастырь с архиепископом.

Рингильда побледнела от страха, и дурное предчувствие томило ее сердце.

Отец Хрисанф, в качестве старшого инфирмера, которому был поручен уход за больным, должен был спешить им навстречу, потому сейчас же направился в путь. Ему нужно было пройти полмили до своего монастыря по большой зеленой поляне. Альберт и Рингильда скоро потеряли его из виду.

Рингильда страдала. Она предчувствовала, что раненого, который сделался ее светом, ее сокровищем, единственною отрадою ее жизни, увезут отсюда эти злые люди. Она никогда больше его не увидит.

Желание увидеть его еще раз так сильно овладело ее сердцем, что она, не помня себя, вбежала в палатку, чтобы еще один раз взглянуть на эти дорогие, любимые ею черты. Альберт, стоявший в углу палатки, при ее входе, приложил палец ко рту и, указывая на больного, сказал Рингильде шепотом:

— Он спит.

Рингильда остановилась в палатке и не спускала глаз с больного.