Римские вакации - [42]

— Кстати насчет рабов… — интимно молвил Джон.

— Рабынь! — напористо подсказал Раис и радостно ухмыльнулся.

— Так где тут у вас, Валера, на них посмотреть можно? — туманно продолжил Джон.

— Так вон, вокруг бегают, — недоумённо сообщил римлянин и неопределённо показал рукой.

— Я спрашиваю, где рабов продают, — пояснил Джон.

— Рабынь!… — настойчиво поправил Раис.

— А-а! — догадался Валерий и обрадованно пояснил: — Да здесь недалеко, у храма Кастора.

— Кастор — это который брат Поллукса? — уточнил Лёлик, поправив очки.

— Он самый, — с некоторой запинкой подтвердил Валерий.

— Это кто? — удивлённо спросил Боба.

— Братья-близнецы, — важно сообщил Лёлик. — Родились из яиц.

Джон хмыкнул и сказал:

— Да, собственно, мы все как бы оттуда… В некотором роде…

— Дура! — с превосходством изрёк Лёлик. — Их мамаша Леда с Зевсом согрешила, который, чтобы к ней подлезть украдкой, в лебедя превратился. Ну и снесла два яйца.

— Во как! Ну и инкубатор, етит такого Зевса! — изумился Серёга и уважительно спросил: — И откуда ты всё знаешь?

— Книжки надо читать, — ответил наш эрудит и со значением потряс своим справочником.

— Так, короче, как насчёт рабынь? — вернулся к занятной теме Раис.

— А вы что, хотите себе рабов прикупить? — спросил Валерий. — А то, действительно, пожитки свои сами таскаете.

— Да нет, мы пока просто посмотреть, — скромно сказал Джон.

— Ну тогда пошли, — сказал Валерий и повёл нас обратно через площадь.

Мы вышли с Форума и свернули за один из храмов.

За ним имелась ещё одна довольно обширная площадь, окружённая двухэтажными домами и какими-то хозяйственными постройками, напоминавшими капитальные лабазы.

Большую часть площади занимал прямоугольный кирпичный портик, дававший милосердную тень. Между его колоннами располагались разнокалиберные каменные и деревянные помосты. Некоторые из них были пустыми как витрины в сельпо, на других стояли унылыми компаниями полуголые люди, явно служившие здесь товаром. Их опекали торчавшие возле помостов то ли надсмотрщики, то ли продавцы, а то ли и те и другие в одном лице. Меж помостов прохаживались в небольшом количестве потенциальные покупатели.

— Ну вот он, рынок рабов, — гостеприимно известил Валерий.

Мы вошли под портик и неспеша прошлись вдоль помостов.

Рабы, выставленные на продажу, являли зрелище неказистое и даже какое-то непотребное.

Все они были потрёпанного вида, в ветхих одеяниях; на некоторых имелись лишь набедренные повязки. Кто-то из рабов стоял понуро, свесив голову, упёршись потухшим взором под ноги, некоторые недобро зыркали исподлобья. У многих ноги до колен были натёрты мелом.

— Чего это их раскрасили? — спросил Боба.

— А это означает, что раба из дальних стран привезли, — пояснил Валерий.

У всех рабов на шеях болтались на грубых верёвках деревянные дощечки с надписями.

Боба вгляделся в одну дощечку и доложил:

— Однако все, понимаешь, характеристики изложены. Как зовут, откуда родом, что умеет.

На одном из помостов тесно стояло человек десять. Все они были какой-то диковатой наружности: чернявы, лохматы, бородаты, с большими горбатыми носами. На головы их надеты были лавровые венки.

— А это что за лаврушники? — спросил озадаченно Раис.

— Какие-то варвары военнопленные, — сказал Валерий. — У нас всегда военнопленным, когда их продают, венки надевают. Так это и называется: продать в венке.

Сидевший возле помоста на некоем подобии трёхногой табуретки продавец, лениво воскликнул:

— Никак варвары решили купить себе варваров.

Сзади обидно засмеялись. Мы обернулись и увидели трёх юнцов в белоснежных тогах, из-под которых виднелись нарядные туники с длинными рукавами. У одного туника была нежно-васильковая, у другого розовая, а у третьего вообще с золотой вышивкой по вороту. Юнцы были ухожены, завиты и даже, показалось, нарумянены. Их сопровождало немалое количество рабов, загруженных какими-то корзинками и свёртками.

— Ты их что, продавать привёл? — обратился один из недорослей к Валерию, и они снова покатились со смеху.

— Я тебе счас продам! — резко рявкнул Серёга, скроив зверскую гримасу, и в подкрепление своих слов наполовину вырвал штык-нож из ножен и с лязгом задвинул его обратно.

Юнцы смутились и отшатнулись.

— Пойдём, они дикие… — пробормотал один из них, и они поспешили нас покинуть.

Валерий покашлял и счёл необходимым пояснить:

— Это сынки сенаторов… С ними осторожней надо…

— Ничего, нас за так не купишь! — несколько двусмысленно проронил Боба.

Мы прошли дальше и увидели следующую сценку.

Покупатель — загорелый с жилистыми руками мужик, похоже, сам из ремесленников — деловито заставлял раба — крепкого и кроткого на вид — спрыгивать с помоста, затем снова на него взбираться и снова спрыгивать.

— Чего это он измывается над бедолагой? — гневно спросил Боба.

— Выносливость проверяет, — равнодушно пояснил Валерий.

Мужик, наконец, остановил раба и согласно кивнул продавцу. Тот шустро выудил откуда-то бронзовые весы и протянул их покупателю. Мужик вытащил из кожаного кошелька, прикреплённого к поясу, серебряную монету, стукнул ею о чашу весов и важно произнёс:

— Я, Авл Корнелий Прим, римский гражданин, заявляю, что этот раб по праву квиритов принадлежит мне, и что я купил его этой монетой и этими весами.