Римские вакации - [132]

Наконец, свежий ветер повеял в лицо, впереди показались проблески звёзд, и мы вышли на каменный козырек, уступом обрывавшийся над чёрной гладью реки. Широкое зеркало воды мерцало таинственно; светлая рябь пробегала то тут, то там; подступавшие к самой горе тростники заливались на всякие и всяческие голоса: мычали утробно, улюлюкали, пищали, хрюкали, телетенькали колокольчиково. То и дело с середины реки доносился густой тягучий рёв, и тогда тростники на миг замолкали, после чего какофония начинала голосить на все лады с новой силою.

Жрец жестом определил наше место на козырьке; здесь же по бокам ограждения из грубо тёсанных каменных блоков стояли большие треножники. Их запалили. Быстро вспыхнуло оранжевое пламя. Было оно неярким, но всё же позволяло более явственно видеть в пределах круга в десяток метров. Жрец с несколькими прислужниками, подхватившими с боков тёмные фигуры, спустился по неровным ступенькам на узкий пятачок, ограниченный с одной стороны гладким камнем скалы, а с другой уходивший полого в воду.

Жрец поглядел внимательно вдаль, махнул прислужникам. Те быстро сдёрнули с фигур покрывала; под ними оказались мужчина и женщина, державшая на руках младенца. Все они были обнажены. Прислужники живо навалились, подтащили их к стене, сгрудились в кучу, устроив возню, через звуки которой просачивались сдавленные крики.

Возня закончилась; прислужники отошли. Мужчина с женщиной остались стоять у стены, нелепо распластавшись по ней — руки и ноги их были привязаны к скобам, торчавшим из камня. Они нервно вертели головами. Женщина тихо поскуливала.

Двое бритоголовых откуда-то из-под лестницы притащили сварливо мемекавшего козла. Жрец-распорядитель выудил из-за пазухи кривой нож, блеснувший хищно, попробовал остриё. Прислужники повалили козла на бок, задрали за рога голову; жрец, присев, неторопливо перепилил животному глотку, подставил под хлынувшую тёмную струю чашу, потом подошёл к привязанным, побрызгал на них обильно; взял из рук прислужника ревевшего младенца, выплеснул на смуглое тельце остатки крови, положил его у ног матери.

Прислужники загасили факелы; один загудел надсадно в странно изогнутую дудку. Над рекою напористо разнёсся низкий хриплый стон. Главный жрец закричал гортанно и пронзительно, вскинув торжественно руки, затем покосился на нас, оценивая произведённый эффект, и вновь продолжил рулады, подкреплявшиеся старательным дудочником. Со стороны реки раздался утробный рёв.

Служители культа засуетились; подхватывая подолы балахонов, стали торопливо подниматься к нам. Воцарилось молчание, нарушавшееся лишь плачем младенца. Жрецы всматривались в гладь реки, надрывно дыша; вдруг засуетились, залопотали с волнением. На чёрной воде вспыхнули эфемерно два рубиновых огонька, погасли, вновь вспыхнули, стали приближаться. Начала смутно вырисовываться тёмная вытянутая бугристая масса, беззвучно подплывавшая к площадке.

— Так это ж… Мойдодыр!… — пролепетал затрясшийся Лёлик, перепутав от страха всё на свете.

Вода у площадки вскипела шумно, пролилась водопадом, выпуская приземистую тушу — на камни выполз потрясающих размеров крокодил; костистая кожа влажно поблёскивала в свете пламени. Жертвы задёргались, закричали, забились в путах. Рептилия замерла, опустив брюхо; длинный хвост дёрнулся, ударив тяжко по воде.

— Да зачем же это?… — забормотал Боба. — Да как же это?… Да что ж это?…

— Сожрёт их — вот что это… — буркнул словно бы нехотя Джон.

А душа похолодела в ожидании чего-то страшного; нервная дрожь сотрясала руки, цеплявшиеся за ствол автомата. Крокодил медленно распахнул пасть с изогнутым частоколом зубов, захлопнул; неуловимо скользнул на кривых лапах вперёд, замер вновь, словно бы в предвкушении. Женщина крикнула страшно и потеряла сознание, обвиснув тряпичной куклой. Мужчина из-за всех сил вжался в стену.

И вот тут-то хлёстко ударила автоматная очередь — рой трассеров огненно чиркнул над рекой. Все вздрогнули жутко, дёрнулись в стороны. Вжавший голову в плечи Раис, зацепивший в нервной тряске спуск, попытался изобразить невинность. Но продолжение последовало.

— Шухер! — оглушительно заорал Серёга и, прыгнув через ступеньки вниз, полоснул щедрой очередью в лоснившийся бок чудища.

Крокодил подскочил как резиновый, завертелся юлой, сшиб хвостом Серёгу, пушинкою слетевшего в воду. И тут же заработал весь наш арсенал. По затянувшемуся пороховой гарью уступу заметались, вопя, бритоголовые; своего главного в панике они столкнули вниз, и он шумно плюхнулся невдалеке от Серёги.

Издыхавший монстр дёрнулся в последний раз, опрокинулся на спину и замер изодранной в клочья тушей. Раис напоследок прошёлся очередью, взрывшей бледное брюхо рептилии; стрельба прекратилась. Мы в торопливой лихорадке сбежали вниз, спотыкаясь на уродливой лестнице.

Вылез мокрый до нитки Серёга, заругался нехорошо, но радостно; узрел выползавшего из воды жреца, с размаху пнул его по селезёнкам. Жрец ахнул, повалился обратно.

— Сволочь садистская! — заорал Раис, выхватывая топорик. — Сейчас я тебе покажу, как живых людей крокодилам скармливать!

Жрец попятился задом, скуля безумно. Я схватил мстителя в охапку, отнял топорик, стал увещевать не трогать жреца — должен же был кто-то провести нас через храмовые катакомбы обратно, ибо к тому моменту остальная жреческая гильдия успела уже утечь в зиявший недружелюбно вход.