Римская диктатура последнего века Республики - [24]

Усиление социальной мобильности римского гражданства и маргинальности городского населения Рима неизбежно должны были ослаблять и эффективность народного трибуната. В целом во II — начале I в. народные трибуны еще сохраняли свои самостоятельные позиции и реальную силу. Известно, например, что народный трибун 160 г. Гней Тремеллий пытался противодействовать великому понтифику, за что был наказан штрафом (Liv. Per., 47), а народные трибуны 152—151 гг. даже заключили консулов в тюрьму за чрезвычайно суровые условия воинского набора (Liv. Per., 48), сходная ситуация повторилась в 138—137 гг. (Liv. Per., 55). Примером независимости и самостоятельности народных трибунов может быть деятельность братьев Гракхов (Liv. Per., 58, 60); Гая Меммия, возглавившего в 111 г. оппозицию сенату в вопросе об объявлении войны Югурте (Sail. lug., 27; Cic. Brut., 136) и затем инициировавшего ряд антикоррупционных процессов; Гая Мамилия Лиметана, по настоянию которого была создана комиссия для расследования связей римской сенатской аристократии с Югуртой (Sail. lug., 40—41). Трибунскими инициативами были lex agraria 111 г., lex Domitia, передавший в 104 г. право выбора жрецов народному собранию (Vell., II, 12, 3), судебный закон Главции 103 г., lex Apuleia de maiestate. Во время Союзнической и гражданских войн, когда усилилось давление не только на римское гражданство, но и на государственную власть, трибунская активность постепенно (особенно после диктатуры Суллы) стала ослабевать. Такие политические лидеры, как Марий, Цинна, отчасти — Помпеи и Красе, но особенно Цезарь, подчиняя себе трибунов, во многом взяли их функции на себя. Опираясь на традиции tribunitia potestas, они получили возможность не только использовать поддержку римского плебса, но через комиции противопоставить свою волю сенату.

Параллельно с обозначенной нами тенденцией развивалась другая. Среди народных трибунов все чаще стали появляться лидеры, которые действовали не в интересах плебейского большинства, а исходя либо из интересов сената, либо из собственных. Среди них можно назвать Марка Октавия, народного трибуна 133 г., действия которого были признаны осуществленными во вред народу (Liv. Per., 58; Plut. Tib. Gr., 11; Vell., II, 2, 3; App. В. С, I, 12). Безусловно, просенатские позиции занимали Луций Сатуреи, который, по сообщению Плутарха, в 133 г. убил Тиберия Гракха (Plut. Tib. Gr., 19; ср.: App. В. С, 1,16), и Ливии Друз, выступивший в 122 г. с демагогической программой, скомпрометировавшей реформы Гая Гракха. По мнению Веллея Патеркула, в интересах сената действовал также Ливии Друз Младший в 91 г. (Liv. Per., 70; Vell., II, 13, 2). Начиная с Сатурнина, трибуна 103 и 100 гг. (Liv. Per., 69; App. В. С, I, 29), в деятельности некоторых народных трибунов четко обозначилась тенденция действовать в фарватере наиболее влиятельных политических лидеров. В 49—44 гг. большинство известных нам трибунициев (20) были на стороне Цезаря^{127}. При этом изменились средства политической борьбы: народные трибуны стали опираться не столько на поддержку народного собрания, сколько на право коллегиальной интерцессии. В связи с этим народный трибунат постепенно начал утрачивать свою конструктивность. Для амбициозных, начинавших политическую карьеру людей он стал важным средством дальнейшего продвижения по политической лестнице.

Воплощением римской государственности, римских традиций, основных жизненных принципов и идеалов был сенат (Polyb., VI, 15). Об этом свидетельствует обычное согласование терминов patres-senatores, представления о генеалогической исключительности и связанной с этим харизматической одаренности наиболее ярких представителей сената (например, о Публии Корнелии Сципионе Африканском Старшем)^{128}. Кроме того, авторитет сената опирался на его особое влияние в сакральной сфере. Тезис Д. В. Дождева о «способности сената консультироваться с богами»^{129} кажется нам не вполне корректным. Можно говорить о том, что основные вопросы религиозной жизни решал сенат. Во-первых, это вся материальная сторона культа; во-вторых, во всех сколько-нибудь серьезных вопросах магистрат обращался к сенату хотя бы, чтобы не брать ответственность на себя. Наконец, следует учесть и тот факт, что членами сената осуществлялось представительство перед богами. Хотя, строго говоря, это была функция магистрата. Но магистрат, как правило, был сенатором.

Потрясающий пример авторитета сената — события 216 г. Когда после поражения при Каннах Ганнибал предложил выкупить пленных римлян за деньги, и их родственники были согласны на собственные средства это сделать, сенат не разрешил, и предложение Ганнибала было отклонено (Liv., XXII, 58—61).

О значительной роли сената в жизни Рима свидетельствует тщательность, с которой подбирался его состав. В «древнеримскую номенклатуру» входили лишь высшие должностные лица (консулы, преторы и т. п.). Список сенаторов — album senatorum — через каждые 5 лет пересматривался цензорами. Имена вносились в строгом порядке в зависимости от ранга. Во время ценза цензор мог обойти имя того или иного сенатора в списке за уголовное преступление, моральный проступок или по причине низкого происхождения. Однако такие случаи были редкими и немногочисленными. Так, в 194 г. из списка были исключены три человека, не отправлявшие курульных должностей (Liv., XXXIV, 44, 4); в 184 г. — 7 человек (Liv., XXXIX, 42, 5; Plut. Cato Maior, 17; Flam., 18; ср.: Cic. De sen., 42; Val. Max., II, 9, 3). Самым заметным в этом отношении было цензорство Луция Цецилия Метелла и Гнея Домиция Агенобарба в 120—115 гг., которые исключили из списка сразу 32 человека (Liv. Per., 62).