Рим - [25]

Ромул надел железную корону на голову, встал и размашистым шагом вышел наружу, чтобы объявить своим людям об одержанной победе.

* * *

Благодаря захвату Альбы Ромул и Рем заполучили богатство несравненно большее, чему у любой другой семьи в Риме. Когда Рем немного оправился, братья торжественно вернулись домой победителями в окружении верных соратников. За ними следовали крытые повозки с добычей.

Не все в Риме были довольны их успехом. Отец Потиция встретился с другими старейшинами и высказал свои сомнения.

– Если Рем был захвачен в плен пастухами Амулия при попытке украсть их овец, царь Амулий был вправе держать его в плену в расчете на выкуп. В этом случае нападение Ромула на Альбу не было оправданно. Гибель Амулия была не чем иным, как убийством, а захват сокровищ – грабежом. Стоит ли нам делать разбойников героями?

Как повелось, старейшина Пинарий с ним не согласился.

– За дело попал Рем в Альбе или безвинно – не это главное. После того как он был захвачен в плен, Амулий не потребовал ни выкупа, ни возмещения, а продолжал пытать пленника и открыто заявлял о своем намерении его убить. При таких обстоятельствах Ромулу не оставалось ничего другого, кроме как вооружиться ради спасения брата. Амулий был дураком и умер смертью дурака. Богатство, которое Ромул захватил в Альбе, принадлежит ему по праву.

– Альбанцы могут иметь на сей счет иное мнение, – заметил старший Потиций. – Такое происшествие может положить начало кровной вражде, которая будет продолжаться поколениями. Не исключено, что близнецы оскорбили еще и богов. Чтобы узнать, на чьей стороне боги, нужно посоветоваться с гаруспиком.

– Прошу прощения, может, мне теперь и когда отлить захочется, надо звать этруска? – ехидно спросил Пинарий.

– В этрусках у нас нужды нет. Мой сын только что закончил обучение. Со дня на день он прибудет домой, и есть прямой резон поручить ему свершить все необходимые обряды.

– Ах да, твой сын! Как удачно сложилось, что он возвращается как раз после завершения похода на Альбу и ему не пришлось подвергать себя опасности, – снова не преминул съязвить Пинарий, чей сын сражался в отряде Ромула.

– Эти слова неуместны и недостойны жреца Геркулеса! – воскликнул Потиций, который был рад тому, что его сын не вернулся раньше и не был втянут в авантюру Ромула, но намек на трусость юноши был несправедлив. – Что же до гадания, то оно необходимо, чтобы выяснить волю богов.

– А если это гадание обернется против Ромула? Что тогда? – спросил Пинарий. – Сдается мне, должен быть способ получше, такой, чтобы все заинтересованные, даже альбанцы, могли увидеть, что, захватив корону и сокровища царя Амулия, Ромул поступил справедливо.

Судя по хитрому блеску в его глазах, Потиций понял, что он уже реализует какой-то план.

* * *

Младший Потиций прибыл домой из Тарквинии на следующий день. Семья встретила его с большой радостью и не без любопытства, ибо на нем был наряд этрусского гаруспика – желтая туника, накинутый поверх нее длинный складчатый плащ, застегнутый на плече бронзовой пряжкой, и коническая шляпа, закрепленная шнуром под подбородком. При этом отец с гордостью отметил, что, став предсказателем, его сын не расстался с амулетом Фасцина. Когда жрец, вручая сыну фамильный амулет, назвал его мужчиной, эти слова были скорее пожеланием, чем отражением действительности, но за годы учебы Потиций-младший действительно повзрослел и возмужал – об этом свидетельствовали и его уверенная осанка, и вдумчивая манера говорить.

Отец рассказал ему об осаде Альбы и торжественном возвращении близнецов. Молодой прорицатель выслушал все с интересом, но, похоже, был не столько восхищен победой, сколько озабочен ранами соотечественников и перенесенными ими страданиями, – такое проявление зрелости тоже понравилось старшему Потицию.

– Я знаю, сынок, что ты дружил с ними, несмотря на мое неодобрение. Сходи повидайся, а заодно постарайся вразумить их. Открой им волю богов. Сейчас весь Рим возносит им похвалы. Недальновидные глупцы, вроде Пинария, поощряют их к новым безумным выходкам, не понимая, что в конце концов это навлечет на нас гнев какого-нибудь воинственного вождя. А ведь у Рима нет стен, какими Амулий огородил Альбу: наша безопасность целиком зависит от доброй воли и заинтересованности тех, кто прибывает сюда торговать. Если близнецы продолжат проливать кровь и грабить, если их стараниями местная молодежь превратится в шайку разбойников, то рано или поздно они ухватят за хвост волка более хищного и свирепого, чем они сами. А платить страшную цену за их безрассудство придется всему нашему народу.

* * *

На следующее утро Потиций отправился навестить старых друзей. Несмотря на их трофейное богатство, близнецы по-прежнему жили в хижине свинопаса на Палатине. Поднимаясь по Какусовым ступеням и вознося молитву Геркулесу рядом с заваленной пещерой, Потиций купался в детских воспоминаниях. Добравшись до вершины, он вступил под смоковницу. В тени раскидистой кроны было так сумрачно, что поначалу он даже не разглядел сидевших под деревом людей, зато расслышал шепот.

– Ну что, видишь? Я же говорил, что он вернулся. И важничает еще больше, чем раньше, – ты только посмотри на его диковинную шляпу.