Рим рукоплещет! - [6]
Среди офицеров был и Миша Седов. Его грудь украшали боевые ордена. Нашу радостную встречу омрачила только печальная весть, ее мне сообщил Седов: Миша Ковалевский не дожил до победы. В одном из боев он был тяжело ранен, конь вынес его из боя, но уже бездыханным.
- Ну, а что ты теперь, когда кончилась война, думаешь делать? - спросил меня Седов.
- Как что? Я же кавалерист - буду служить в армии, и специализироваться в спорте.
- Правильно! поддержал меня Миша. - Помнится ты всегда мечтал о конном спорте и с завистью смотрел на наших армейских спортсменов. Кстати, наверное, будут соревнования между нашим корпусом и вашей бригадой. Будешь участвовать?
На следующий день я подал рапорт по командованию: просил включить меня в состав спортсменов.
Рапорт был принят с некоторым удивлением, ибо меня никто как спортсмена не знал, да в сущности я еще им и не был. Но я так горячо обещал не посрамить чести своей бригады, что старший лейтенант Порубов поддержал мою просьбу.
- Филатов на моем Пилоте лихо прыгает, - сказал он члену судейской комиссии. - Надо в армейский спорт молодежь привлекать. Пусть растет смена нам, "старикам".
Все наши спортсмены усиленно тренировались к предстоящим соревнованиям. Я буквально не слезал с лошади. Очень нервничал: никак не мог подобрать себе подходящей лошади. Кони были обыкновенные, армейские, а у меня перед глазами так и стояли красавица Торпеда, Бланкет и, наконец, моя последняя любовь - Пилот. Перепробовал всех лошадей своего подразделения, пока не нашел более или менее чуткую лошадь.
Миша участвовать не хотел. У него не было, по его словам, "спортивной жилки". Он часто приходил в манеж и, посмеиваясь, смотрел, как я тружусь.
- А знаешь что, Сережка,- как-то сказал он мне очень серьезно, - я вот слышал, только не знаю, правда ли, что ты раньше стал ездить на лошадях, а уж потом научился ходить?
- Ну, это, положим, ты перехватил. - Так же серьезно ответил я.- Я начал ходить немножко раньше.
Наконец наступил день соревнований… На поле были поставлены препятствия, в большинстве своем тяжелые, очень массивные, с глубокой канавой, полной воды.
Имелись такие препятствия, которых теперь на конкурных полях не ставят: огненные кольца, бричка, наполненная сеном и обвязанная брезентом, причем эта бричка была высотой 1 метр 60 сантиметров и шириной около двух метров; прыгали и через поставленных в ряд лошадей. Эти препятствия вырабатывали и у всадника и у лошади большую смелость.
Состязаясь, я прыгал, джигитовал, рубил лозу. Когда я посылал лошадь на препятствие, она уверенно шла и ни разу не сделала закидки, то есть не отказывалась прыгать.
Соревнования произвели на меня неизгладимое впечатление. И хотя я не занял на них ни одного призового места, но почувствовал настоящий спортивный азарт и окончательно понял, что спорт - мое увлечение на всю жизнь.
После соревнований начальник полковой школы отметил, что я сделал все, что зависело от всадника, но… не отработал коня.
- Не горюй, лейтенант, что не занял призового места, - говорил он мне.- Сегодня был твой спортивный дебют, и ты доказал, что все данные для спортсмена-конника у тебя есть. Выступить в соревнованиях с такими прославленными ездоками - тоже надо иметь храбрость… Ну, а отрабатывать лошадь научишься, была бы охота.
Для меня это была очень большая похвала.
Командир эскадрона обещал достать мне хорошую лошадь. Но, увы, этому обещанию не суждено было сбыться.
…Шла демобилизация. Увольнялись солдаты и офицеры. Наша бригада расформировывалась. Меня вызвали в штаб и предложили демобилизоваться. Видимо, на моем лице выразилось такое отчаяние, что генерал задумался.
- Армию любишь?
- Так точно!
- А с какого ты, лейтенант, года?
- С тысяча девятьсот двадцать шестого, товарищ генерал. Мне уже девятнадцать лет.
- Уже? - Генерал испытующе посмотрел на меня, о чем-то вполголоса поговорил с начальником штаба. - Направляем тебя в гвардейский кавалерийский корпус…
4. Пилот у меня.
Однажды, обходя конюшни, я увидел кличку, написанную на деннике: Пилот. Неужели это тот самый Пилот? У меня сердце забилось. Я знал, что Порубов ушел из кавалерии, и, значит, конь… Может, мне удастся получить его? Но Пилот ли это? Лошадь в деннике чем-то только напоминала моего любимца. Она была невероятно худа, шерсть у нее висела клочьями. Нет, не мог Пилот так измениться в сравнительно небольшой срок. Прочел еще раз данные, указанные на табличке. Все сходилось. И англо-кабардинская порода и рост, и 1935 год рождения…
Вошел в денник, ласково позвал, и конь ответил мне жалобным ржанием. Он не забыл меня: ведь в последнее время я часто тренировался на нем, и мы с ним стали большими друзьями. Уборщика за лошадьми я спросил, что сделалось с конем, кто его владелец. Оказалось, Пилот после отъезда Порубова заболел тяжелой лошадиной болезнью - воздушной прикуской - другими словами, он захватывал зубами край кормушки и втягивал в себя воздух, а это приводило к мучительным коликам. Числился он за командиром подразделения.
Я немедленно направился к командиру полка и подал рапорт: ”Прошу коня Пилота передать мне”.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.