Рифл шафл - [44]
Запылённый футляр второго «Подольска» выпуска конца девяностых — и уже оснащённый электрическим приводом — виднелся в самом низу. Заваленный коробами с кухонной утварью, перевезённой с маминой квартиры, старыми полками, которые по-хорошему давно следовало выкинуть, пыльными вязанками книг: от полного собрания Ленина до огромных синих томов Большой Советской Энциклопедии и Зинкиных словарей.
От нахлынувших воспоминаний защемило сердце — вспомнилась покойная мама. Все эти книги мама хранила для Зинкиных детей, но так и не дождалась…
— Доченька, ты уж, пожалуйста, постарайся, чтобы моя фотография на памятнике была симпатичной, — шутливо просила она. — А то внуки и правнуки будут приходить на кладбище с бабкой знакомиться, так я перед ними хоть во всей красе покажусь…
Зазвонил телефон, высветившийся номер был незнакомым.
— Да, — произнесла Зинка и громко чихнула. — Слушаю!
— Будьте здоровы, Зинаида Львовна!
Зинка сразу узнала этот безумно нравившейся ей низкий голос Цветова.
— Артемида созналась, что изготавливать реквизит будете вы, — он помолчал. — Мне бы встретиться с вами, я тут накидал рисунок. И будет лучше, если сам объясню.
— Апчхи! — снова непроизвольно вырвалось у Зинки.
— Вы заболели? — голос сделался взволнованным.
— Да нет, — оправдывалась Зинаида. — Я тут, в гараже из коробок и старой мебели пытаюсь швейную машинку вытащить.
— Стойте, не шевелитесь, — неожиданно скомандовал Цветов. — Через пять минут буду.
Не обманул иллюзионист. Зинка ещё не успела оттащить в угол вторую коробку, как он уже заходил в открытую дверь.
«Костюмчик спортивный светло-серый, по всему видно — дорогой», — заметила Зинка. — «Ну, модник, вырядился… Хлам таскать!».
Она шагнула к нему, держа на вытянутых руках пыльную полочку.
Не произнеся ни слова, он перехватил ношу, накрыв Зинкины пальцы своими сухими тёплыми руками. Смотрел хитро. Прищурившись.
Зинка растерялась, почувствовав приятное притяжение к этому малознакомому мужчине. Придя в себя, высвободила руки.
— Ставить куда? — тихо и — как ей показалось? — нежно спросил Свят.
«Ничего себе — «Аватар»! Хорошо, что не хвостами сплелись!», — подумала Зинка. — «Ещё чуть-чуть, и после такого обмена энергией должно последовать чтение мыслей».
— Зинаида Львовна, полку куда нести? — повторил мужчина.
Зинка неопределённо махнула в сторону свободной стены.
— Понятно… — проговорил Свят и двинулся в указанном направлении.
— Вы мне покажите, где наш «клад зарыт», и я уж как-нибудь сам…
Пробравшись до места вслед за хозяйкой, он сначала остановил взгляд на бабушкиной машинке. Перевёл восторженно-удивлённый взор на Зинаиду.
— Мадам! Вы действительно хотели эту тяжесть одна тащить? Вы, случайно, в цирке с силовыми номерами выступать не пробовали?
Зиночка от души рассмеялась и, покачнувшись на попавшей под ноги отломанной ножке табурета, потеряла равновесие. Отклонилась назад и непроизвольно прижалась спиной к Святу.
«Поцелуй меня!», — чуть не выкрикнула Зинка, вдохнув во всю глубину своих лёгких его горьковато-свежий запах.
Цветов сделал шаг в сторону.
— У нас в семье тоже была машинка наподобие этой, только гораздо древнее. Представляешь… — он не заметил, как перешёл на «ты». — Тысяча восемьсот семьдесят седьмого года… Прабабкино приданное.
— Через сто пять лет я родилась, — зачем-то сказала Зиночка.
Цветов словно не услышал. Он обошёл Зинку, шагнул к машинке и надавил ногой на решётку привода.
— Во времена Мао Цзэдуна в Китае была поговорка, которая характеризовала благополучие семьи: «Три крутящихся, один говорящий». Догадалась, что делало китайцев счастливыми во времена Великого Кормчего?
— Нет, — словно под наркозом, с трудом шевеля языком, произнесла Зина.
Она не могла усмирить нахлынувшее возбуждение и сейчас бесстыдно рассматривала Цветова.
Тонкий мягкий трикотаж обтягивал широкие плечи. Капюшон, расположившись между лопатками, подрагивал, когда Свят то засовывал, то вынимал из карманов свои красивые руки с натянутыми до локтей рукавами.
Зинка опустила взгляд ниже, любуясь скульптурными ногами и узкими бёдрами.
Усилием воли подняла глаза, но тёмно-каштановый затылок и смуглая сильная шея с полоской золотой цепочкой волновали ничуть не меньше.
— Это означало то, что в семье есть часы, швейная машинка, радио и велосипед, — словно издалека донёсся голос Свята. — Правда, смешно?
— Смешно, — ответила Зинаида, стараясь стряхнуть с себя оцепенение. — Наверх нужно поднять вон ту машинку, которая под полками. Видите футляр? — разум начинал возвращаться в затуманенный мозг.
— Ну тогда отходите и не мешайте. А лучше на улице постойте, чтобы пылью не дышать, — посоветовал Цветов.
Зинаида с удовольствием покинула гараж.
«Что это было? Магия? Часть иллюзионизма? Я чувствовала себя точкой неимоверной плотности, космологической сингулярностью перед моментом Большого взрыва. Интересно, что произошло, если бы он обнял меня или поцеловал? Наверное, взрыв и рождение Вселенной… Нет! Так, наверное, рождается любовь! Та самая любовь, про которую столько доводилось читать, но ни разу не удалось испытать…», — думала Зинка, сидя на ступеньке около гаража.
Иногда наши любимые оказываются вовсе не теми, кем мы их считали. Иногда мы узнаем об этом довольно быстро, иногда спустя много лет, но бывает и так, что правда не открывается никогда. Возможно, Катерина никогда бы не узнала, кем на самом деле является ее Андрей, но очередное свидание пошло мягко говоря не по плану. В последствии перед девушкой встал выбор: навсегда изменить свою жизнь или забыть о случившемся.
Часть 1. Осень. "Дорогой дневник, храни мои секреты и отныне никому их никогда не показывай. Знаю, мама и папа никогда не читали мой личный дневник, даже если он лежал на самом видном месте, но мне кажется, что как только тут будет что-то запретное – они сами начнут его искать…".
Боб Томас — американский писатель, работающий в жанре детектива. В предлагаемой вашему вниманию повести автор отказывается от традиционного хеппи-энда и выносит на суд читателя образ главной героини — одновременно и преступницы, и жертвы, вызывающей не только осуждение, но и сострадание. Криминальный сюжет повести строится на событиях обыденной жизни: семейный конфликт между сестрами-близнецами приводит к тому, что Эдит Филипс оказывается в ловушке, из которой нет выхода…
Для него любовь не существует. По воле судьбы он прикован к инвалидному креслу и считает свою жизнь никчемным существованием. Она – человек искусства и свято верит, что любовь вернет ему желание жить полноценно. Но он с другой точкой зрения. Он ничтожен, а она достойна лучшего. И он отвергнет её чувство. Втянуты в расследование ФБР по криминальным делам владельца казино, они снова встретятся. Но каждый из них будет жить по собственным правилам и привычкам, пока всё не изменится. Он снова почувствует ранее спящую в нем силу. И теперь он будет бороться за неё. На кону может быть поставлена его жизнь, но спасти её - дело чести..
Каждый день я просыпаюсь с мыслями о них. Они не оставили мне ничего. Лишь пустоту, злость. И ненависть... Ненависть к ним. К себе. К своему отцу и матери. Она окутывает меня пылающим одеялом и не даёт забыть о себе ни на секунду. Я потерял весь свой бизнес на той чертовой дороге в Швейцарии. Но я помню каждую деталь, и знаю все факты о тех, кто сделал это со мной. Сейчас их жизнь кажется им сказкой, и где-то в глубине души, эти твари знают, что я скоро вернусь к ним, что я все еще в игре. Теперь у меня есть новое правило - "Все в этой жизни возвращается бумерангом".
Поссорившись с женой, я решил уехать от неё в свой загородный дом. Мне было необходимо побыть одному, потому что ссора неизменно порождает печаль. Но именно печаль дала мне понять, насколько я одинок без неё.Если бы я знал, что случайно встречу ту, которая была удивительно на неё похожа. Если бы я мог тогда предвидеть к чему это все приведёт.Если бы я тогда понял, что к каждому сентябрю у меня был цветок.И какими могут быть они, цветы к сентябрю.