Рифейские горы - [18]

— Да! — Лидас наблюдал за ней с довольной улыбкой. Угодил! Айна обожает подоб-ные безделушки, особо ценит виэлийские.

— А кто раньше её носил, знаешь?

— Какая-нибудь из виэлиек, наверное. Я не сам её снимал, просто выбрал из общей кучи…

— А что-нибудь ещё там было? Чтоб такой же работы по качеству? — Айна перебро-сила на плечо не завитые до конца волосы, принялась застёгивать цепочку. Склонён-ная на бок голова, глаза, глядящие вниз, сосредоточенный вид — какой она была красивой в эту минуту! Лидас залюбовался, не ответил сразу.

— Там были другие, такие же хорошие украшения? — Айна переспросила, чуть повы-сив голос.

— Были. Много всякого. Я не обращал внимания особенно. Мечи там точно хоро-шие были — это помню. А у Кэйдара свой личный, трофейный, взятый в бою… Эти же ещё неизвестно, кому достанутся при делёжке.

Айна хмыкнула. Как все женщины, она не понимала мужской страсти к хорошему оружию.

— Что мечи? Ты думал иногда, почему какие-то варвары могут делать такую тонкую работу, где-то берут столько золота и серебра, а мы же, мы, — Творцом одаренные люди, любимые Им, — только слепо копируем их изделия? Почему так?

— Я тоже часто про это думаю. Ведь раньше, лет двадцать-тридцать назад, когда мы уже торговали с виэлами, у них не было столько золота. Единичные случаи — не в счёт. Потом они начали обмениваться ими с нами. А нам этого стало мало! Мы унич-тожили всё племя, взяли много — не спорю! Но, а потом, потом кто нам даст это всё? Да, я был против этого похода с самого начала. Это глупо, так же глупо, как резать корову, которая каждый день даёт молоко, только для того, чтоб один раз наесться мяса до отвала. Глупо…

— Ну, кто-то из мастеров всё равно должен был остаться. Из тех, кто сможет пере-дать своё ремесло…

— Мужчин вообще взяли очень мало. Вряд ли из них хоть кто-то в жизни держал в руках слиток золота… Простые пастухи и кочевники.

— А этот твой? Ты спрашивал? У него, вроде бы, тонкие пальцы. Он мог бы, мне кажется…

— Ай! — Лидас взмахнул рукой то ли в отчаянии, то ли в беспомощности. — Какое там? Он всё забыл после бичевания. Я пытался разговаривать с ним. И Лил спрашивал — бесполезно! Как животное…

— И зачем тебе тогда такой телохранитель? — Айна продолжала рассматривать пла-стинку, придерживая её на ладони.

— Он смелый. И упрямый. Он привязался ко мне…

— Скажи просто: стало жалко мальчика, — Айна рассмеялась, роняя голову на спинку кресла, глядя на Лидаса смеющимися глазами. Пластинка на её груди тоже побле-скивала в свете светильников. — Ах, какие мы сентиментальные! Варвара пожалел? Этот варвар посягал на жизнь моего брата, а ты пожалел его, да? — Она уже открыто смеялась, просто проверяла его реакцию, а потом, вдруг резко оборвав саму себя, устало сказала:- Всё! Хватит про этих виэлов, к демонам их! Я спать хочу… Где там Вира? Когда она принесёт воду?

— Зачем тебе? Иди, лучше, ко мне… — Лидас попытался взять её за руку, но Айна отмахнулась.

— Не надо!.. Я ничего не хочу… Иди, лучше, прими ванну. Он тебя пахнет морем. Ты пыльный. Иди!

Тон её голоса был таким, что Лидас не решился настаивать, молча вышел из спаль-ни. А Айна ещё долго сидела потом одна, думая о чём-то своём, поглаживая поду-шечками пальцев подаренную мужем пластинку.

* * *

Первые несколько дней своего возвращения в этот мир он ничего не мог вспом-нить. Все чувства, все воспоминания заслоняла собой непрекращающаяся боль. Но постепенно боль отступила, стала слабеть, и он почувствовал рядом с собой присут-ствие других людей. Их было двое: один — сдержанный, спокойный, с внимательным изучающим взглядом, он пытался поить какими-то горькими пахучими отварами, от которых начинало тошнить, но ещё больше хотелось спать; другой, который моложе, появился позднее, постоянно всё спрашивал о чём-то на непонятном языке, недо-вольно хмурился и кормил насильно размоченным в вине белым хлебом.

Он звал его очень знакомым словом: виэл. Оно значило что-то, но что́ именно, вспомнить никак не получалось. Память вообще отказывалась помогать, отказыва-лась принципиально, так, что всё вокруг: дома, природа, люди — вся обстановка казались совершенно чужими. Только один человек не смотрел на него враждебно — его хозяин, тот, который кормил вином и хлебом, тот, который звал его этим непо-нятным именем.

Отплатить же ему за доброту и заботу никак не получалось. Зато он позволял со-провождать себя всюду и даже отдавал короткие команды. Взмахом руки или голо-сом. Их приятно было выполнять, ведь это казалось единственной возможностью отплатить добром за добро.

Дни шли неразрывной чередой, и он уже сам к себе привык обращаться по слову "Виэл". Но звучание этого имени рождало в памяти приятный зуд близкого узнава-ния, когда кажется: стоит лишь чуть-чуть напрячь мозги — и всё вспомнится само собой.

И что-то вспоминалось. Неожиданно, резко. Кем-то брошенное слово, созвучное с другими из прошлого, вытаскивало наружу целые картинки, и тогда Виэл аж оста-навливался, как громом поражённый, замирал, заново прокручивая в памяти всплы-вающие воспоминания, мысленно укладывая их в единую мозаику своего прошлого. Но сколько в ней оставалось белых пятен, огромных белых пятен, которые ничто пока не могло заполнить.