Ричард Длинные Руки — воин Господа - [77]

Судя по запахам жареного мяса, здесь кормятся все постояльцы. Спят явно в двух пристройках, там темно и почти тихо.

Мы поднялись на крыльцо, я отметил, что построено добротно, совсем недавно, в воздухе еще витает запах смолистой стружки. Перед дверью вытянул руку, готовясь придержать, если та вдруг распахнется с такой силой, что расшибет лоб, но за дверью никто не дрался, никто никого не вышвыривал.

Я потянул дверь, запахи жареного мяса, лука, терпкого вина и горелого сахара ударили в нос раньше, чем мы переступили порог. В большом помещении с низким потолком не больше десятка людей, столов шесть, четверо из них не заняты, столы тяжелые, тоже добротные, как и лавки по обе стороны столов. Надо быть великаном, чтобы схватить такую лавку и размахивать ею в пьяной драке.

Вдоль стены в медных чашах горели масляные светильники, но жар и запахи идут сразу от двух очагов: на одном закипает уха, на другом жарят на огромном вертеле тушу кабана.

Гугол предупредил:

– Расплачиваюсь я.

– Почему ты? – вскинулся Сигизмунд. – Да как ты смеешь…

– Тихо-тихо, – сказал я. – Он знает не только цены. Золото, конечно, везде золото, но любому непривычно зреть монеты столь древние… К тому же из десятка монет и двух одинаковых не отыщешь.

В таверне нас встретили подозрительными взглядами. Хозяин не пошевелился, вместо него подошел здоровенный мужик, руки как бревна. Оглядел нас угрюмо, поинтересовался:

– Ну и че?

Гугол показал ему золотую монету, сказал коротко:

– Если не хочешь, чтобы мы ушли в другое место, позови хозяина.

Мужик удалился, через некоторое время у нашего стола появился хмурый хозяин. Гугол начал расспрашивать, чем кормят в этой паршивой дыре, долго торговался, к негодованию Сигизмунда, наконец на стол нам начали таскать еду, принесли вина.

Гугол довольно потер ладони.

– Выглядит неплохо, – сообщил он хозяину. – Если и на вкус будет таким же, то… гм… мы позволим тебе подыскать нам трех коней. Но только хороших.

Хозяин смерил нас подозрительным взглядом. На богатеньких буратин смахиваем мало, однако в жизни случается всякое, и он сказал осторожно:

– Я знаю у одного двух коней на продажу… Но трех?..

– Ты уж постарайся, – бросил намекающе Гугол. – В обиде не будешь.

Хозяин пошевелил складками на лбу, сообщил:

– Попробую уговорить Дыротряса. У него хороший конь, но зачем ему?.. С тех пор, как потерял ногу…

– Такому верховой конь ни к чему, – подхватил Гугол, – но деньги в хозяйстве нужнее, ты прав.

Обед удался, ведь приправа у нас самая лучшая – голод, вдобавок мы осушили большой кувшин вина, едва-едва добрались до отведенной нам комнаты, рухнули без задних ног, а утром, хорошо позавтракав, выехали со двора уже верхом. Кони, правда, настоящие крестьянские лошадки, но все-таки не пешком.

Уже на улице Сигизмунд проворчал:

– А чего не спросил про оружие? Хоть что-то бы…

– Это будет чересчур, – сказал Гугол наставительно. – Подозрительно. А вот дальше городок Утятинск… Вполне нормально, что трое всадников покупают оружие. Заодно и коней можем поменять с доплатой. Я не знаю, что за кляч нам предложат, но все равно в Утятинске выбор будет побольше… Сэр Ричард, вы не передадите мне повод вашего коня?

Я насторожился:

– Зачем?

– Чтоб и вторая рука была свободная, – пояснил Гугол. – Одной рукой, значит, держите амулет… другой ловите монетки.

Сигизмунд вскипел:

– А ты мерзавец! Ты будешь ехать верхом, когда мой господин будет идти пешим? Да я сейчас же сверну тебе шею.

Гугол в мгновение ока соскочил на землю, конь с облегчением вздохнул и попробовал остановиться, но Гугол дернул повод с такой силой, что чуть не оторвал ему голову.

– Я уже иду, иду!..

Сигизмунд прыгнул наземь, без доспехов он двигался с легкостью кузнечика. Я фыркнул – не могут без этого табеля о рангах, снял амулет. В ладони стало тепло, словно я держал нечто живое, мирно спящее, свернувшееся калачиком.

Мы прошли не больше сотни шагов, как под ногами забурлил фонтанчик. Я остановился, в воздухе блеснуло, я сделал хватательное движение, будто ловил бабочку. Ладонь поймала холодную тяжесть. Монета оказалась четырехугольная, со стертым рисунком. Я рассмотрел только четыре углубления на лицевой стороне. Гугол выхватил, глаза полезли на лоб, завопил:

– Так это же… это же монета времен императора Железоголового!.. Я думал, враки!.. Говорили, что тогда монеты еще не умели чеканить!

Я сказал брезгливо:

– Золото чеканить не умели, а железо ковать могли?

Он удивился:

– Конечно!.. Железо ведь перековывали из старых вещей древних людей. А золото учились добывать из шахт сами.

– Железо, – спросил я, – было раньше? Что за старые вещи?

Он пожал плечами:

– Никто не знает. Те люди не то погибли, не то ушли в глубокие пещеры. Все теперь знают, что были какие-то катастрофы, потопы, огненные бури. До самой большой катастрофы люди, говорят, были очень могущественными. Но это, может быть, и легенды… Вы, ваша светлость, помовайте этим амулетом над путем-дорогой, помовайте! Вот так, из стороны в сторону… Ого!

За час я наловил с десяток монет, потом развели костер, поджарили мясо и подогрели купленный в таверне хлеб, но главное – подогрели, вернее, наполнили энергией амулет. И хотя на подогрев его пришлось скормить почти целое дерево, но экономический эффект налицо: еще часа за три из пыли и грязи поднялось столько монет, что пришлось нести и Сигизмунду, что сперва отказывался брать в руки нечестивое золото. Вряд ли мы заработали бы столько даже на продаже всей рощи.