Ричард Длинные Руки — принц - [11]

Барон Ланкашнер поклонился издали, благодаря за мой великодушный жест. Остальные сняли шляпы и склонили головы, дескать, польщены высоким вниманием и такой оценкой их побуждений. Молодцы, все поняли правильно.

Еще я зорко углядел в глубине зала ламбертинцев лорда Джонатана Гилфорда, лорда Унгвуда Маутбеттена, герцога Блекмора, лорда Камберлендского и графа Чарльза, эти просто пришли посмотреть на коронацию, но я велел Хрурту со всем почтением пригласить их в передний ряд почетных гостей.

Я уселся на трон, хотя интронизацию еще не прошел, пропустим еще и обряд венчания на власть. Это в других странах, более благополучных, коронацию приурочивают к весне или к лету, а здесь нужно сразу, герцогство не может существовать без властелина законного, утвержденного церковью. Здесь некоронованный — это незаконный, безблагодатный и нелегитимный, которому подчиняться вовсе не обязательно, даже совсем наоборот…

Отец Дитрих, наскоро облачившись в празднично-парадные одежды, вышел из боковой двери, за ним потянулись прибывшие с ним священники, все молодые, «юноши бледные со взором горящим», настоящие подвижники даже по виду, как только отец Дитрих ладит с такими фанатиками при их бросающейся в глаза бескомпромиссности…

Я ждал, сидя на троне и не двигаясь. Альбрехт, ехидно улыбаясь, сообщил шепотом, двигая одной стороной рта, что меня ждет обязательная подбитая горностаем мантия из золотой парчи с вышитыми львами, жезл, бриллиантовая корона, а теперь добавились еще и знамя Ламбертинии, меч Победы с уникальной рукоятью, сделанной лучшими ювелирами герцогства, в навершии огромный рубин дивной чистоты, посмотрите, ваше высочество, каким мрачным и победным огнем горит, и алмазная цепь с огромным медальоном.

— Ничего, — шепнул я, — вот возьму в руки и отыграюсь. На вас.

Серебряно протрубили трубы, в зал вошли распорядители и знатоки церемониала.

Хор мальчиков красивыми детскими голосами, чистыми и невинными, запел что-то церковное, явно псалом, как мне сказали почтительно, сотый, вот уж не думал, что их столько и что эта тягомотина — псалом, затем отец Дитрих взял с подноса корону с бриллиантами.

Я с неприязнью смотрел на это произведение искусства, с мужской точки зрения такое же бесполезное, как накладные ногти у женщин или стрижка пуделя. Корона из твердого золота и четырехсот сорока четырех камней, как мне сообщили шепотом, весит пять фунтов, я некстати вспомнил, что из-за такой вот тяжести королева Виктория и Эдуард VII отказались от таких вот «правильных», опасаясь за свои шеи, их короновали обоих сильно облегченными, но у меня шея крепкая, да и разгуливать в таком уборе не планирую…

Отец Дитрих прочел вдохновенную проповедь, после чего приблизился ко мне сбоку с короной в руках. Я смотрел прямо перед собой в зал, там около четырех тысяч человек, половина из них — ламбертинские лорды и знатные люди, к голосу отца Дитриха прислушивался слабо, все равно мне раскрывать рот пока нельзя, но когда он заканчивал речь, я поднял руки, властно взял корону из его дрогнувших от неожиданности пальцев и надел себе на голову.

В зале прокатился говор, иные из моих лордов прячут улыбки, но гордо расправляют плечи, мой жест говорит многое.

Отец Дитрих опешил лишь на мгновение, но договорил ритуальную фразу так же торжественно и тем же размеренным голосом, после чего перекрестился, а хор по знаку церемониймейстера дружно грянул «Аллилуйя!».

Я дождался, когда прозвучит последняя нота, красивая и торжественная, поднялся, красивым жестом откинул горностаевый плащ за спину.

— Дорогие друзья, — сказал я громко. — Когда говорю о друзьях, я включаю в их ряды и ламбертинских лордов… как всех честных и достойных людей герцогства!.. Я приготовил для вас щедрый подарок, которому вы будете рады, не сомневаюсь… Но сперва закончим с церемонией.

Из толпы собравшихся ламбертинцев вышел лорд, преклонил колено и сказал ясным голосом:

— Я, граф Дэниэл Чарльз, лорд Кандорска и Святой Пустоши, приношу присягу верности принцу Ричарду и клянусь соблюдать его интересы, как и свои! Да покарает меня Господь, если я нарушу свое слово, да буду я окружен всеобщим презрением!

— Прекрасно сказано, граф, — обронил я милостиво, — ваши слова говорят о вас как о человеке чести и благородства. Да будут они примером для остальных жителей герцогства! Со своей стороны клянусь защищать и охранять ваши права, как свои собственные, да будет Господь тому свидетель.

Он поцеловал мне руку с перстнем и вернулся к ламбертинским лордам, а они выходили один за другим и повторяли с незначительными вариациями сказанное лордом Чарльзом.

Я наблюдал внимательно: большинство приносят присягу искренне, все-таки герцог запятнал себя недостойным обращением с леди Ротильдой, но это бы простили, если бы принесло успех, однако низложенная королева проявила редкое упрямство, а этот сэр Ричард, хоть и находится за двумя королевствами, внезапно ощутил себя слишком оскорбленным, чтобы стерпеть такое обращение даже с временной супругой.

Но последнее, что отвратило лордов от герцога, это его неумелые переговоры со мной, а потом постыдное бегство. Почти все сочли, что это освобождает их от клятвы верности, а раз так, то имеют полное право принести ее мне, более могущественному и удачливому, а теперь еще и получившему из рук архиепископа корону принца.