Ричард Длинные Руки — маркграф - [7]

Рабочий сказал благожелательно:

– Заходите, ваша милость! Там все убрали, подмели!.. Теперь чисто, благородно!

Я с трудом вытолкнул через перехваченное тугой удавкой горло:

– В другой раз. Сейчас некогда.

Зайчик повернулся ко мне боком, я поднялся в седло и повернул его в сторону королевского дворца. Бобик ринулся вперед широкими прыжками.

Барон Альбрехт буквально выбежал навстречу, теряя достоинство вельможного лорда. Бобик подбежал к нему и требовательно помахал хвостом, однако барон холодно и прямо смотрел, как спешиваюсь и передаю слугам повод. Отвесив церемонный поклон, поинтересовался очень сдержанно:

– Хорошо ли погуляли, ваша светлость?

– Брось, – сказал я, морщась. – Что случилось?

Он сообщил язвительно:

– Возможно, сэр Ричард, для вас это новость, что захвачено огромное королевство, почти захвачено. Сейчас нужно вообще не есть, не спать, а стараться со всем этим… да этим!.. справиться!.. Граф Ришар днюет и ночует в казармах, приводя их в порядок и переподчиняя местные отряды, сэр Растер инспектирует…

– …винные подвалы? – спросил я.

Он холодно поморщился.

– …оружейные склады, – ответил ледяным голосом, – сэр Максимилиан комплектует свою пехоту кнехтами из Геннегау… да что там перечислять, все до единого заняты так, что некогда и на небо взглянуть! И только вы…

Я вскинул руку, прерывая его обвинения.

– Барон, барон… С этими «днюет и ночует» вы перегнули. Мы только вчера захватили этот город! Да, признаю, работы там, «мама» сказать будет некогда. Но я тоже не к бабам ездил!

– А куда? – потребовал он. – Вы теперь майордом, сэр Ричард! Ваша голова стоит дорого, а мы, кстати, во враждебном городе!

– Вы мыслите старыми категориями, – ответил я примирительно. – Здесь же новый мир. Обывателям почти все равно, кто ими правит. Нет патриотов, чтобы бросились на меня с ножами в руках!.. Это не Рим времен Цезаря и не наша Армландия. Но я понимаю вашу тревогу и раздражение.

Он сказал сердито:

– Да что вы понимаете!

– Все успели смыться раньше, – посочувствовал я, – а вы остались на хозяйстве. Угадал? Хорошо, барон, можете идти и выбрать себе дело по душе. А я останусь нести монаршую ношу, хотя и не монарх.

Я улыбнулся ему примирительно, взбежал по ступенькам, а когда передо мной распахнули двери, я ощутил по шагам за спиной, что барон Альбрехт идет следом.

– Что, барон, – спросил я дружелюбно, – решили проверить, чтобы я не выскочил через черный ход?

– Точно, – ответил он сварливо.

– Тогда пойдемте, – сказал я, – угощу кофе.

– И сыром, – буркнул он.

– И сыром, – согласился я.

Он злорадно улыбнулся, я не придал значения его ухмылочке, пока не увидел в приемной кучу народа. Все одеты бедно, даже демонстративно бедно, словно боятся грабежей прямо во дворце, но почти у всех в руках бумаги, и многие, завидев нас, с робостью, но решительно попытались сунуть нам в руки петиции, прошения или проекты, уж не знаю. Барон строго прикрикнул и сказал, что его светлость майордом Ричард сейчас немного отдохнет и начнет разбирать их просьбы.

Когда за нами закрылась дверь и мы оказались в королевском кабинете, я спросил рассерженно:

– Зачем такие обещания?

– А как иначе? – ответил он вопросом на вопрос.

– Что-нибудь не такое конкретное!

– Вам в самом деле надо принять ряд прошений, сэр Ричард.

– Зачем?

– Или начнете рулить королевством, даже не поинтересовавшись, чего люди хотят?

Я вздохнул, сел за стол, роскошнейший и инкрустированный невиданными породами дерева. Впрочем, я и в виданных не разбираюсь, но что красиво, это чем-то соображаю. Весь кабинет блещет золотом, однако оно за заднем плане, на переднем – изысканная красота помещения, сплав архитектуры, дизайна и таланта художников.

Барон быстро пил кофе, обжигался, а когда отставил пустую, я тут же взял ее с вопросом:

– Еще?

– Если это вас не истощит, – ответил он.

– Тогда я в эту же, – сообщил я и пояснил, – чтоб поменьше истощаться.

Он принял вторую чашку, с этой уже смаковал и сыр, укладывая ломтики на язык и наслаждаясь, как растворяются, оставляя пикантный аромат и дивный вкус. Я отхлебывал мелкими глотками и думал, что человек начал жить обществом еще будучи дочеловеком: обезьяной, а то и лемуром. И с той поры его общество только усложнялось, росло вширь и ввысь, а то и в глубину. И все опаснее было что-то нарушить, чтобы не обрушился весь карточный домик отношений, связей и подчинений.

Сперва за поддержанием порядка следил шаман, обеспечивая идеологическую составляющую, затем появились еще люди и еще, их называли по-разному, но все удерживали общество в том виде, в каком должно быть, потому что способность к саморегенерации хоть и есть, но наличие иммунной системы и большого количества фагоцитов не мешает.

Дверь отворилась от мощного пинка, вошел Бернард, за ним Асмер. Барон поморщился, остро взглянул на меня, что за бесцеремонные эти старые приятели, неужели не понимают, что перед ними уже не тот прежний собутыльник, а гроссграф и майордом.

Я приглашающе указал на свободные места за столом.

– Кофе?

– Лучше бы вина, – прогудел Бернард.

Я похлопал в ладоши, никто не ответил, потом приотворилась дверь, страж просунул голову.