Ричард Длинные Руки — король - [38]

Я поморщился.

– Хотелось бы сделать лучше, чем у Мунтвига. К тому же у него была просто примитивная жажда власти и завоеваний, а я ставлю перед собой и другими, будете смеяться, действительно великую цель…

– Дать сдачи Маркусу?.. – переспросил он. – Эта цель ко всему еще и благородная. Как только объявите о ней, рыцарство всех королевств будет вашим!

– Хотелось бы, – сказал я мрачно. – Даже не представляю, какие понадобятся ресурсы. Может быть, даже всего рыцарства не хватит.

– Тогда что?

– Все колдуны, – сказал я, – все волшебники, маги, чародеи и ведьмаки… а также тролли, огры, эльфы, гномы, краблики…

– Кто такие краблики?

Я отмахнулся.

– Откуда я знаю? Это так… обозначение неизвестной сущности. Но пока нужно быстро делать то, что известно и понятно, как делать. Сперва подавить гражданскую войну в Варт Генце… и в Скарляндии. Без крови.

– Ого, – сказал он, – хотя да, если на границе появятся армии Пекланда, Ирама и Бриттии… а во главе сам Ричард Завоеватель, вернувшийся из самого ада…

– А также армия Меганвэйла, – напомнил я. – Полчища Мунтвига перестали переть, так что он вполне может всей мощью двинуться на восстановление порядка.

Он остро взглянул на меня.

– Простите, сэр Ричард, но мне кажется, вы всячески избегаете тему Зорра. Разве у вас с этим королевством какие-то трения? Или просто ни дружеских, ни враждебных?

Я поморщился, ответил медленно и подбирая слова:

– Вы попали в точку… Все примерно так…

– И в то же время считаете Зорр дружественным?

Я кивнул.

– Да. Очень. С Зорром у меня особые отношения. Я туда попал еще… оруженосцем. Там стал рыцарем. Я общался с королем, королевой, их дочерью принцессой Азаминдой, ее дядей Беольдром… Удивляться нечему, королевство крохотное, но оказалось крепким орешком для победно наступающего императора Карла. На Зорре он и обломал зубы… А я, отправившись по заданию инквизиции по важному для них делу, неожиданно для себя оказался вовлечен в нескончаемую цепь приключений, когда меня били, я бил, обрастал титулами, землями, и в конце концов сейчас вот принц, под рукой которого несметная армия…

Он добавил понимающе:

– И вот-вот возложите на свое чело королевскую корону. И теперь вам неловко?

– Да, – ответил я с благодарностью. – Вы хорошо разбираетесь в людях, дорогой граф. Потому сразу и примкнули ко мне, такому замечательному, верно? Мне почему-то неловко явиться в блеске к тем людям, которых безмерно уважаю…

Я запнулся, он взглянул остро и спросил:

– А что насчет принцессы?

– Принцесса Азаминда, – ответил я, – первая принцесса, которую я увидел! И сразу же отдал ей сердце. Как и принято в рыцарстве, чисто, верно и платонически. Я безумно страшусь разрушить как-то по-глупому это божественное очарование, а я еще как могу…

– Когда явитесь, – продолжил он, – и увидите, что это скромное захолустье?

– Примерно так, – согласился я тяжело. – Все мы нуждаемся в чем-то высоком и светлом, что выше нас… для меня это Азаминда как идеал чистоты и невинности, король Шарлегайл – идеал благородства, его жена, безумно красивая и молодая Шартреза – идеал верности, Беольдр – идеал верного вассала, которого не раз подбивали занять трон престарелого брата… Потому я трусливо избегаю Зорра! Даже не потому что… а больше потому, что им тоже, наверное, неловко увидеть меня в облике принца, готовящегося стать королем.

Он слегка искривил губы.

– Вы слишком чувствительны, мой принц… что почти король.

– Смотря для кого, – огрызнулся я. – С вами, дорогой Альбрехт, я толстокожее ста тысяч бегемотов! С вами иначе нельзя. Азаминда – это другое!.. У меня душа сразу обесшкуривается и как бы вся в трепетную бабочку в лунном свете…

– Это толстые такие, – спросил он деловито, – мохнатые?

Я ощетинился.

– Почему мохнатые?

– Ночные, – объяснил он обстоятельно, – все толстые и мохнатые…

– Сами вы мохнатый, – сказал я угрюмо. – Вообще мы все обмахнатели в походе. Война всех мохнатит, рогатит и зубатит. А взад трудно, на войне понимаешь, что жить можно, оказывается, проще, чем когда жил трудом праведным. Давайте карту, нужно распределить, кому куда, как только сойдут снега и подсохнут дороги.

Он вытащил из чехла на стене самую большую карту, я помог расстелить и придержал края со своей стороны.

– Ее высочество Аскланделла, – сказал он медленно, – как-то обронила, что если сразу из Генгаузгуза подняться на Ракушечное Плато… не смейтесь, ваше высочество, но все говорят, что там несметное количество морских ракушек! Словно, в это поверить трудно, те места были морским дном.

Я процедил сквозь зубы:

– Почему нет? Багровая Звезда… Это случилось в предыдущий раз.

Он повел пальцем по карте.

– Если подняться вот здесь, дальше по верхогорью сотни миль каменистой дороги в сторону юга. Вполне утоптанной, там никогда не бывает половодий.

Я поморщился.

– Снова Аскланделла… Сведения надежные?

– Да, – ответил он. – По крайней мере, она пока что все говорила точно. Дорога не такая уж и высокая, но там в самом деле снег даже в самые снежные зимы не задерживается, сдувается вниз в долину. Если туда подняться, то по сравнительно сухой дороге, главное – твердой, можно двигаться почти месяц, а за это время и внизу в долинах все подсохнет.