Ричард Блейд, странник - [8]

Он полез на скалу. Подъем был сравнительно нетруден — каменную твердь рассекали многочисленные трещины, и всегда находился подходящий выступ, на который можно было поставить ногу. Взбираясь вверх, Блейд думал о том, что очутился в весьма пустынном местечке, что имело свои преимущества и недостатки. С одной стороны, никто его не беспокоил; он мог спокойно прийти в себя, оглядеться и провести первую рекогносцировку. С другой — как ему выбраться отсюда?

Впрочем, он не очень беспокоился на сей счет, не сомневаясь, что сумеет спуститься с этой горы к желтым лесам и равнинам внизу. За его спиной лежал опыт двадцати пяти странствий — гигантская энциклопедия приемов выживания, методов сыска и способов, пригодных для вступления в первый контакт. В том, что сей контакт рано или поздно произойдет, он был уверен. Во всех мирах, посещенных им, были люди — или нечто человекоподобное, вроде ньютеров Тарна, катразских хадров или волосатых неандертальцев из Уркхи. Поиск разумных существ обычно не представлял трудностей; требовалось найти дорогу или реку — водный путь, который ничем не хуже сухопутного. Реку он уже разглядел, и довольно большую — там, внизу, за лесом. Стоит спуститься и пройти два-три десятка миль вниз по течению, как обнаружится какая-нибудь деревушка… Или лучше сесть в засаду на берегу, понаблюдать за движением по реке, раздобыть языка… одного из местных рыбаков, торговцев или бродяг… Возможно, девушку или молодую женщину…

Блейд усмехнулся Фортуна обычно благоволила ему по части девушек; по крайней мере в половине случаев он ухитрялся разыскать что-то стоящее в первую же неделю.

Выдохнув воздух, он подтянулся и перевалил через гребень утеса, распластавшись ничком на теплом, нагретом солнцем камне. Полежав с минуту и успокоив дыхание, странник встал на колени, потом вытянулся во весь рост и обвел взглядом горизонт. Место для наблюдения оказалось великолепным, выбранная им скала была повыше прочих, и ничто не закрывало обзора.

Вокруг каменистой горной вершины во все стороны простиралось все то же бирюзовое марево. Горный пик казался островом, вознесенным над этой странной, почти прозрачной субстанцией, причем островом небольшим — мили полторы в поперечнике. На миг Блейду почудилось, что он вновь попал на крохотный тропический атолл в безбрежном океане Катраза; он услышал мерный шум прибоя, ощутил йодистый запах водорослей и аромат спелых плодов…

Но нет, эта горная плешь, окруженная бирюзовой дымкой, совсем не походила на его маленький катразский рай! Ни теплого моря, ни ракушек и рыбы близ берега, ни фруктов и кроликов в лесу… Он видел лишь камни да скалы, жуков с блестящими надкрыльями, жидкую рощицу деревьев-бутылок, пучки сухой травы, заросли какого-то кустарника с гроздьями яркосиних крупных ягод, небольшие ущельица и темные трещины, рассекавшие утесы. Давешний ручей был, похоже, единственным источником воды. Почти всюду горные склоны почти отвесно обрывались вниз, и лишь с южной стороны крохотного плато они казались более пологими. Блейд запомнил это место, решив, что попробует там спуститься на равнину.

Приглядевшись, он заметил на севере и на западе сероватые облачка, словно прижавшиеся к самой поверхности бирюзовой субстанции. Они были неподвижными — несмотря на слабый ветерок, гулявший над этой странной равниной, — и Блейд заключил, что видит такие же горные вершины, как и та, на которой он сейчас пребывал. Одно из темных облаков больше походило на тучку, вытянувшуюся градусов на пять и лежавшую в западном направлении; возможно, то было обширное плато, приподнятое над бирюзовой дымкой? Напрягая глаза, Блейд попытался рассмотреть какие-нибудь детали, но расстояние оказалось слишком велико. Он потер кулаками глаза и решил, что вряд ли эта возвышенность представляет интерес; вскоре он спустится на равнину, к лесу и реке, к местам более благодатным, чем скудное высокогорье.

Однако начинать поход сей же час было нельзя. Пока он нежился в ручье и взбирался на скалу, солнце тоже не стояло на месте. Близился вечер; от утесов пролегли длинные тени, диск светила покраснел и краешек его коснулся бирюзовой поверхности.

И тут же она словно взорвалась, засияла розовыми и голубыми искрами, замерцала, как поднесенный к яркому свету аметист. Влево и вправо от закатного солнца выхлестнули протуберанцы фиолетового огня; они распростерлись вдоль горизонта подобно гигантским крыльям невиданной сказочной птицы, изогнулись вниз, к земле, где фиолетовое переходило в чернильно-синее, в багровое, а потом — в полную тьму, непроницаемую, как чернота космоса. Западный небосклон стал алым, винно-красным, огненным — и, наконец, начал меркнуть. Но краски вечерней зари еще долго переливались и сверкали, напоминая страннику полярное сияние над ледяными просторами Земли.

Он вдруг осознал, что улыбается, восторженно, восхищенно, словно восемнадцатилетний паренек при виде своей юной подружки. Да, стоило явиться в этот мир хотя бы ради подобного великолепия… Но тут он вспомнил, что красоту с собой не унесешь — разве что в сердце и в памяти; очарование исчезло, сменившись суровой реальностью. Он утолил жажду; теперь надо было поискать чего-нибудь съестного и позаботиться о ночлеге.