Ричард Блейд, странник - [11]

Странник с тоской уставился на запад, на недосягаемые острова и материки, где, возможно, ключом била жизнь, потом начал припоминать минувшее. Меотида, которую он посетил больше десяти лет назад, была гористой страной… не миля, конечно, но в среднем полмили… и, тем не менее, выглядела прекрасным и цветущим краем… То же самое можно было сказать и о Тарне, расположенном на высоком плоскогорье… Катразские горные леса казались раем для охотников… как и каньоны Иглстаза, заросшие соснами… Даже в стране хиттов, среди лабиринта ущелий и бесплодных скал, встречались оазисы — там выпасали скот, разбивали огороды… А Таллах! Чудесный остров в тропическом океане! Он тоже был гористым — и, вдобавок, не очень большим, — но полным великолепия и величия! На миг перед мысленным взором Блейда мелькнули дворцы из разноцветного мрамора, буйная зелень парков, людные торговые улочки, гигантский амфитеатр и уходящая к небу скала — Священный Камень, с вершины которого он слез, впервые попав на Таллах, а в самом конце своего странствия стартовал домой, на Землю. Потом это очаровательное зрелище исчезло, растаяло в тумане прошлого; он снова находился на склоне неведомой горы в неведомом мире под неведомыми небесами. Только, в отличие от Таллаха, спускаться с этой вершины было некуда…

Повернувшись спиной к заманчивым островам, маячившим на горизонте, Блейд побрел к скалам, намереваясь поподробнее исследовать ущелья и расселины. По пути он размышлял о том, что бирюзовая среда является куда более серьезным препятствием, чем земные океаны. Огромные пространства соленой воды разъединяли континенты, но они же и связывали их — при надлежащем развитии мореплавания. Так было не только на Земле; ситуация на том же Катразе или в Меотиде, Кархайме и Сарме ничем принципиальным не отличалась от земной. Везде, где были моря, были и суда, торившие морские дороги, были купцы и пираты, были военные корабли и рыбачьи лодки. Словом, в воде можно было плавать; но как перемещаться в этой голубой субстанции? В ней, по ней или над ней? Скорее, последнее… Если обитатели этого мира достаточно развиты, у них должны быть воздушные суда или дирижабли… хотя бы — примитивные аэростаты и планеры…

Блейд поднял тоскливый и ищущий взгляд к синим небесам, но там по-прежнему не наблюдалось никаких признаков цивилизации, небо было ярким, теплым и абсолютно пустым, как в доисторической Уркхе, где обитали волосатые неандертальцы. Вздохнув, он продолжил свой путь, намереваясь первым делом прогуляться по ущелью, самому ближнему к ручейку. Там, где вода, зачастую можно найти что-нибудь интересное… вдруг тут есть ночные животные, которые днем скрываются в логовищах или норах… тогда должны быть следы водопоя…

Размышляя на эту тему и вооружившись на всякий случай увесистым булыжником, Блейд вступил в крохотный каньон меж двух довольно высоких утесов. Он был узок, не более семивосьми ярдов, но в одном месте расширялся, образуя довольно просторную площадку, покрытую травой и ярко освещенную солнцем, уже висевшим в зените. Добравшись до нее, странник замер в изумлении, прижимая к груди свой камень.

Нет там не было никаких нор и звериных логовищ, никаких отпечатков копыт или когтистых лап. Все оказалось гораздо интереснее: посреди площадки стояла хижина, а прямо перед ней скалились в траве черепа и сквозь лохмотья сгнившей одежды белели кости.

Глава 3

Блейд, чрезвычайно заинтригованный, присел на корточки. С минуту он разглядывал свою находку, потом отбросил булыжник разыскал прут и принялся очищать скелеты от остатков одежды. Всего он обнаружил четыре костяка, лежавших рядом, словно их обладатели некогда сгрудились вместе перед лицом опасности. Один скелет принадлежал мужчине, при жизни — рослому и широкоплечему, другой, поменьше был явно женским. Два остальных, еще менее крупных, странник определил как детские. Вернее, это были останки подростков, которым стукнуло лет тринадцать-четырнадцать, определить их пол он не смог, но почемуто думал о них, как о мальчишках.

Несомненно, перед ним была семья — отец, мать и двое детей, несомненно, они приняли насильственную смерть, сражаясь с врагами. И, несомненно, это никак не свидетельствовало о высокой цивилизации! Дьявольщина, подумал Блейд, откуда же тогда эти темпоральные всплески, зафиксированные прибором Лейтона?

Сидя на корточках, он начал внимательно изучать свою находку. Череп мужчины был расколот страшным ударом булавы, остальную троицу явно зарубили мечами или топорами. Скорее всего, не с целью грабежа, поскольку оружие оборонявшихся лежало рядом: боевая кирка на длинной рукояти, которой действовал мужчина, большой и широкий нож-секач — около женщины; топор и что-то похожее на косу — неподалеку от костей подростков. Как показалось Блейду, над трупами потрудились птицы — вероятно, те самые, летавшие высоко под облаками, которых он видел вчера.

Он поднял кирку — увесистое и довольно грозное оружие. Ее конец на три дюйма покрывала темная корка крови, давно засохшей и превратившейся в грязновато-бурые чешуйки; видимо, один из нападающих тоже распростился с жизнью. Странник сдул бурую пыль, провел пальцем по остро заточенному стальному клюву. Сколь многое можно было сказать, глядя на этот металл, на плавные обводы острия, на любовно выточенную рукоятку! Прежде всего — о стали; оружие сделали не из железа, а из отличного сплава, почти не потускневшего за год или два, что минули со дня сражения. Форма кирки, ее вес, остатки какого-то жира или масла на металле, древко из прочного темного дерева, тщательно отшлифованное и стянутое полудюжиной широких стальных колец, — все это говорило о том, что хозяин смертоносного кайла принадлежал к племени воинственному, умевшему ценить оружие и биться с ним в руках до смерти.