— Может, — пожал плечами доктор, — Кажется, что уже одно ваше присутствие оказывает положительный эффект. Посмотрите на графики. Активность начала расти еще несколько дней назад, — несколько дней назад? Тогда, когда я приехал в этот город. Тогда, когда я ощутил ее присутствие. Ее зов, — И растет чем дальше, тем больше. Посмотрите, — доктор кивнул на самописцы, — Мы разговариваем всего несколько минут, а активность ее мозга снова возрастает. Она так не реагировала ни на кого больше. Она слышит вас. Слышит ваш голос. Она слышит вас даже сейчас.
Сейчас ее энцефалограмма показывает или неглубокий сон, или вообще бодрствование.
— Но она не просыпается?
Доктор пожал плечами.
— Нет. Словно что-то мешает ей. Словно она нащупывает дорогу назад, к реальности.
Я посмотрел на самописцы. На закрытые глаза. Девочка и акула. Вернуться. В ванну. Назад к тому вязкому кошмару. Я вздохнул, набираясь решимости.
— Я хочу повторить изоляцию в ванне, — уже уверенно сказал я. Подошел к ее кровати. Посмотрел на полное безмятежности лицо, — Я здесь, — сказал я ей, — Я вытащу тебя.
У меня за спиной доктор задумчиво стукнул по «вилочке». Камертон отозвался звоном.
Она улыбнулась. Это было так неожиданно и внезапно, что мы оба замерли, затаив дыхание. И только камертон в руках у доктора продолжал звучать на своей чистой ноте. Краем глаза я видел, что самописцы на миллиметровке взбесились. Словно энцефалограф тоже мог слышать этот звук.
Пока звучал камертон, я вцепившись в край больничной койки не отрывал взгляд от лежавшей на кровати девушки.
Она улыбалась.
Когда звук смолк, она открыла глаза.
