Резиновый бэби - [50]

После дня Святого Патрика всюду чистили сточные канавы, чтобы хоть чуть-чуть просушить сад и парк. И все равно, пока они добрались до основной дороги, откуда открывается вид на реку и часть долины, туфли промокли, а подолы платьев потемнели от грязи.

Близнецы Эмми и Джейн встали так, чтобы видеть как можно дальше. Им было по одинадцать, а толстый слой пудры делал их еще старше.

Они стояли уже больше часа. Они ждали.

– В субботу опять лорд-канцлер приходил, с подарком. – Джейн покосилась на сестру. – Во-о-от такой рыбиной... Сам выловил в пруду своего поместья... А вчера еще раз... С фазанами... Оба раза долго торчал у отца... А вчера даже на ужин остался. – Она замолчала и сложила руки на животе.

– Он же старый... – Эмми почесала нос.

– Ну и что? – Брови Джейн взлетели и остались под буклями.

– Ну и ничего! – Эмми опять почесалась. – Будет, как с графом Дестером. Помнишь... Все отцу письма присылал и книги... Так ничего и не вышло. Хотел казаться слишком умным... Где надо и не надо насовал латинских слов. У отца голова кругом пошла. Он так ничего и не понял.

Эмми потянулась носком туфли к лягушке, что пряталась в траве под ногами, зевнула.

– За столом опять небось говорили, как, кого и за что нужно отправить в Тауэр...

Лягушка сначала оцепенела, потом прыгнула очень высоко, но приземлилась почти там, откуда стартовала.

– Откуда столько иронии?! – Лоб Джейн наморщился, по пудре пробежала трещина. – Конечно, ведь отец и правда заинтересован в исходе дела в свою пользу! Уже то, что маршрут следования молодого регента держали в такой тайне, означает, что при дворе неспокойно!

– А про его здоровье ничего не говорили?! – Эмми сверкнула глазами и тут же снова занялась лягушкой.

– Говорили.

– Ну?

– Не очень...

– А вдруг он умрет молодым?

– О Юпитер! – Джейн смешно всплеснула руками, подражая матери. – Лорд-канцлер рассказывал, что принц страдает плохим пищеварением... Это донимает его едва ли не всякий день. – Она всхлипнула. – Но он переносит это со стоическим мужеством!.. Хотя вид у него, говорят, неизменно печальный...

– Бедный, я так это себе и вижу. – Эмми со всей силы топнула ногой, брызги грязи прыгнули на подол сестры, лягушка сидела неподвижно.

– Ты можешь постоять спокойно? Это мое лучшее платье!

– Дженни, а что-нибудь еще говорили?

– Говорили, в какую ярость он пришел, узнав, что эль в наших краях не удовлетворяет его вкусу... Теперь все доставляют ему из столицы... Что он такой сильный, делает двадцать миль в день, хотя все знают, что по нашей трясине больше десяти-двенадцати пройти никому не удается. А телеги с одеждой и мебелью постоянно застревают... У него, между прочим, их восемь десятков.

– Может, у нас разместят хотя бы кого-нибудь из его свиты... Он такой красивый, Дженни!

– Думаю, нет. У нас мало места.

– А почему слуги вот уже две недели мечутся туда-сюда, перетаскивая постельное белье, свечи и всякое другое? К чему тогда вся эта суета – непонятно. – Эмми наконец перестала вертеться.

– Просто готовятся к зиме. Мама совсем плоха, доктор утверждает, что при таком сыром климате никакие лекарства не действуют. Вот отец и приказал заготовить топлива, не считаясь с расходами. А в ближайших деревнях его просто нет. Вспомни, как в прошлую зиму в доме все дрожали от холода. Ветер дул во все щели. Пальцы застывали так, что невозможно было запечатать письмо.

– Да, бедная мама...

– Ничего не помогает... Сколько раз уже пускали кровь, но она все равно ужасно страдает.

– Ей нельзя мерзнуть... Иначе она еще больше будет мучиться от желчи.

Порыв ветра подхватил сломанную ветку и поволок ее через долину. Деревья мотались из стороны в сторону, выворачиваясь то темной, то вдруг совсем светлой листвой. По кустам пробежала дрожащая волна, на востоке стало темнеть.

– Какое счастье, что гофмейстер его величества выбрал эту дорогу! – Эмми старалась перекричать ветер и собственный страх.

– Да это потому, что в Стоунте были случаи оспы! Маршрут изменили в последний момент, и гофмейстер здесь ни при чем! – Джейн была старше на несколько часов и никогда об этом не забывала.

Она внимательно смотрела вдаль, поправляя рукой парик, а Эмми разглядывала темный от грязи подол платья и вымокшие туфли. Простояли еще какое-то время молча.

– Они едут уже две недели...

– Говорят, он вымотан настолько, что и речи не может быть о танцах и веселье, к которым он так привык! Тем не менее ему приходится делать вид, что все замечательно. А какой он охотник! Я ради него готова на все! Честно! Я так хочу, чтобы он меня сегодня увидел, Дженни!

– ...Может и хорошо, что они останавливаются не у нас! Я слышала, что у Бедфорда год назад крестьяне выманивали оленей в парки, чтобы они всегда были на расстоянии полета стрелы... В поместье вытоптали все клумбы, кусты и одно поле! А после отъезда гостей недосчитались белья, посуды и даже кресел!

– Подумаешь, кресла – зато я бы подглядывала за ним отовсюду!

– Небо, моя обитель! – Джейн опять всплеснула руками.

Эмми улыбнулась, показывая желтые зубы.

– В Беркли-Касл он уложил двадцать семь оленей!

– А у лорда Беркли денежные затруднения, и об этом все знают. Отец говорит, что восстановить олений парк ему уже не удастся.