Режиссерские уроки К. С. Станиславского - [116]

Со всеми этими соображениями мы и явились к Константину Сергеевичу. С необычайным вниманием в течение двух дней он обсуждал с нами названные пьесы.

— Митрофанушку, конечно, мог бы у нас великолепно играть Ливанов, но жалко показывать актера, который сможет в будущем играть Чацкого, в роли простака. А остальные роли у Фонвизина написаны не для молодежи — это для опытных, зрелых актеров, — говорил К. С. — «Коварство и любовь» театр не раз думал ставить и уже распределял роли, но это опять-таки будет спектакль «стариков», а не молодежи. Леди Миль-форд, старика Мюллера, герцога, мать Луизы — это должны играть основные силы МХАТ. Вурм — Хмелев? Это было бы, вероятно, хорошо, конечно, если будет непохоже на Ушакова из «Елизаветы Петровны»[47]. Впрочем, у Хмелева новая роль редко бывает похожа на предыдущую. Ливанов и Степанова — это хорошая пара для Фердинанда и Луизы, но хватит ли у них физических сил сыграть эти роли. Шиллер требует от актеров большой затраты физических сил. Надо подождать года два с этой работой, но не откладывать ее далеко. Кроме того, эту пьесу очень трудно поставить без сентимента, а молодым режиссерам свойственно увлечение чувством. Шиллера правильно понимал и критиковал только Гёте. Все декорации к «Коварству и любви» надо было бы скопировать с дома Гёте, с его комнат и дворца герцога в Веймаре. В усадьбе Гёте все дышит благородным, чистым романтизмом. «Обрыв» — нет инсценировки. Пока будем делать, пройдет много времени. У Владимира Ивановича, кроме того, есть свой план постановки «Обрыва». И нужно ли это сейчас? Диккенс уже есть у нас и хорошо идет, это ничего нового к росту молодых актеров не прибавит. Ростана, признаться, не люблю: трескуч и слезлив.

Давайте подумаем о мелодраме — оставьте мне текст, я к завтрашнему дню прочту. Я помню эту вещь.

С волнением мы ждали следующего дня, так как и нам очень хотелось работать над «Двумя сиротками».

— Ну-с, расскажите ваши мысли о мелодраме, — встретил нас вопросом Константин Сергеевич.

П. А. Марков рассказал, почему он считает возможным включить мелодраму в репертуар МХАТ. Он говорил о необходимом разнообразии жанров в репертуаре, о хороших, искренних, человеческих чувствах, о благородных истоках мелодрамы, возникшей в дни французской революции конца XVIII века.

Я добавил некоторые режиссерские соображения, правда, очень общего характера, о возможности перевести эту мелодраму в план бытовой исторической пьесы, о необходимости избавить этот жанр от традиций условности, от ложной патетики в тоне, декламационности, о желательном включении музыки только по сюжету пьесы.

В заключение мы сообщили нашу наметку ролей.

Гений Станиславского-режиссера сказался здесь во всей силе. Как только он увидел актеров МХАТ в качестве действующих лиц пьесы, его фантазия создала перед ним живой, уже существующий спектакль. В своем «видении» К. С. творил на наших глазах постановку. И какую! Когда меня спрашивают теперь мои ученики-студенты, что такое «режиссерский замысел», я всегда вспоминаю большую темноватую комнату — кабинет Константина Сергеевича в Леонтьевском переулке — и его вдохновенные поиски всех элементов спектакля в тот день.

— Жака, конечно, может прекрасно сыграть Леонидов! У него необузданный темперамент и «глаз убийцы». Я его всегда боюсь чересчур сердить… Впрочем, это к делу не относится… Леонидов будет потрясать зал. Зритель сразу поверит, что он может что угодно сделать с братом, с Луизой! И этого мерзавца должна обожать его мать, так всегда в жизни бывает. Из двух детей любят того, кто хуже… А в последнем акте он будет раскаиваться… Леонидов это умеет делать замечательно — именно каяться, как никто! Это у него от «Карамазовых» осталось…

— Константин Сергеевич, но ведь Леонид Миронович мечтает сыграть Отелло, он давно работает над ним!

— Это верно… Ну что же, Ливанов — это тоже хорошо. Может быть, не будет трагедии злодейства; но для мелодрамы юмор также нужен. Борис Николаевич будет очень живописен. Его надо делать лентяем… Хмелев — Пьер? Превосходно. Он отлично сыграл в «Дне» старика-хозяина. Но надо попробовать и Раевского. В нем что-то есть подходящее к Пьеру. Пьер должен быть прекрасный музыкант. Когда он играет, все предместье собирается его слушать. Это очень характерно для Парижа. Я сам это тысячу раз видел… Когда у него тяжело на душе, он всегда играет… и тогда даже мамаша Фрошар плачет, а Жак терпеть не может этой музыки, потому что она и его берет за душу.

Мадам Фрошар? У нас нет настоящей мадам. Это типичная для Парижа и для мелодрамы фигура. Это консьержка, это торговка рынка, это особый тип парижской улицы. Они все знают, все видят, это глаза и уши всего квартала. Они не брезгуют никаким делом: кого хочешь, сведут, разведут и проведут. И всё это ловко, легко и даже весело. У нас бы раньше ее играла Самарова, в Малом театре, говорят, Массалитинова хороша на такие роли… Тут придется пробовать, искать. Надо поговорить с Ниной Александровной[48]. Она талантливый человек. Степанова и Молчанова — это хорошо. У них даже есть что-то общее в складе лица. Только от них надо добиться, чтобы они ничего не играли, а только действовали: их роли — это беспрерывная цепь физических действий, чувства придут сами.