Режим бога-3 - [56]

И опять Суслов:

- За этот подвиг Виктор был награжден государственной наградой!

В зале раздаются аплодисменты.

Суслов продолжает:

- А в обычной жизни Витя учится в школе, занимается спортом и... пишет песни! Некоторые из них уже даже звучат в исполнении известных мастеров нашей эстрады.

Моргунова:

- Вот и сегодня, в нашем концерте, прозвучит песня Виктора Селезнева о сотрудниках милиции, награжденных в мирное время... боевыми наградами. Она так и называется...

Пульяж цепко держит меня за локоть.

"С ее ростом выше дотянуться проблематично! Ха!...".

-..."Боевым награждается орденом"!

Пульяж поворачивает голову:

- Приготовься... сейчас...

Суслов повышает голос:

- Слова и музыка Виктора Селезнева... Боевым. Награждается. Орденом... Исполняет... Виктор Селезнев!

Начавшиеся было аплодисменты перекрываются зазвучавшей музыкой.

Цепкие пальцы Марии Боруховны, наконец, освобождают мой локоть.

- Вперед!

Свет в зале продолжает плавно гаснуть и мое появление на сцене встречает направленный луч прожектора. Чуть опускаю голову и стараясь не морщиться, неспешно иду вперед, под музыку и под тысячами невидимых взглядов из уже темного зала.

"А где-то там несколько телекамер, значит и взглядов уже миллионы..." - внутри я холоден и совершенно спокоен. Как тогда в Кремле, на награждении. Сегодня "налажать" нельзя. Вот я и не "налажаю".

При моем появлении, в зале вновь слышны аплодисменты и я "смущенно" улыбаюсь в ответ и негромко начинаю:

Высока, высока над землёй синева,

Это мирное небо над Родиной,

Но простые и строгие слышим слова:

"Боевым награждается орденом"...

Я дохожу до первого спуска в зал и, вопреки сценарию, усаживаюсь на верхнюю ступеньку небольшой лесенки. Задумал давно и плевать, что потом скажет Пульяж!

Я скромно сижу, полуразвернувшись к экрану. Сейчас главный тут не я. Я - скромный. А лица главных героев сейчас плывут на экране: одна за другой сменяют друг друга фотографии милиционеров. Как правило, это официальные съемки, где взволнованные ребята, с только что прикрепленными к их мундирам орденами и медалями, с каменными лицами таращат глаза в объектив! Знаю, многие из них сейчас присутствуют в зале...

Простите меня, пацаны... Вы - настоящие герои, но сегодня "героем" тут будет другой.

Изредка кадры официальных съемок чередуются с "трудовыми буднями". Нам с трудом, но удалось выбрать несколько снимков, где и рядовые милиционеры, и офицеры улыбаются или даже смеются.

Этих фотографий немного, да и то, пришлось специально напрягать милицейского "завхоза" Калинина, чтобы их достать. Поэтому они и держались в запасе - к началу третьего куплета:

Это значит, что в этом суровом бою

Твой ровесник, земляк, твой сосед

Защищает любовь и надежду твою,

Твоих окон приветливый свет.

На "защищает любовь..." на экране появилась первая из тех фоток, ради которых мама возвращалась в Ленинград. Мне очень настойчиво пришлось убеждать Щелокова, чтобы он дал согласие, дабы его изображение, да еще и в таком "ракурсе", появилось на экране.

"И нескромно, видишь ли, ему... и не солидно!"

Для "уравновешивания", министр, всё же, настоял, чтобы в фоторяд втиснули и "дорохохо Леонида Ильича".

"Да, пожалуйста... Кто бы спорил...".

Во весь экран появляется то самое изображение, когда моя смеющаяся рожица высовывается из-под локтей улыбающихся Щелокова и Чурбанова. Но начавшийся смех в зале резко прерывается... На следующем кадре я с закрытыми глазами лежу на больничной койке, а рядом склонившаяся медсестра. Третий кадр - Леонид Ильич цепляет мне, еще пионеру, на грудь медаль...

В зале опять начинают аплодировать. То ли мне, то ли изображению генсека, который вживую восседает в первом ряду, рядом с большинством членов Политбюро.

Четвертый куплет у Муромова предполагал экспрессию и я, наконец-то поднявшись, вовсю "заголосил":

Охраняя всё то, чем мы так дорожим!

Он ведёт этот праведный бой.

Наше счастье и труд, нашу мирную жизнь

От беды заслоняя собой!

Фотографии милиционеров опять стали менять одна другую. Появились групповые снимки, награждение красным знаменем на каком-то собрания и даже парочка панорамных - с торжественных построений.

Пятый куплет повторял первый и, резко снизив "накал", я спокойно закончил:

...Но простые и строгие слышим слова:

"Боевым награждается орденом"...

Не ошибся. Все рассчитал верно. "Громкие продолжительные аплодисменты" - пожалуй даже, "переходящие в овацию"!

"Ишь, как вы растрогались, дорогие товарищи... Погодите - посмотрим, как вы будете хлопать, услышав "02"!"...

Я несколько раз "неловко" кланяюсь и "растеряно" развожу рукам - аплодисменты только усиливаются...

Проскользнув за кулисы мимо многообещающего взгляда Марины Боруховны - пока занятой, вместе с помощниками, выпуском на сцену ансамбля "Березка", я попадаю в объятья Клаймича и Завадского.

- Витя! - наш директор перевозбужден и даже не старается этого скрыть, - сильно... очень сильно... с фотографиями - это отлично получилось!

Дело в том, что во избежание ненужных разговоров, на репетициях помощники Пульяж, замещавшие дикторов, перед моим выступлением зачитывали просто название песни, а фоторяд содержал только фотографии милиционеров. Поэтому мои фото для Клаймича были такой же неожиданность, что и для зала.