Резервация. Обжигающая враждебная пустота - [5]

Антон покрутил ручку, опустив стекло. Но снаружи воздух был таким же вязким, как и внутри.

Дома, что тянулись по обе стороны дороги, были разрушены. Все здесь казалось пропущенным через мясорубку.

— В этой части города шли бои, — сказал Гай. Он снова курил. — Миротворцев отсюда выдавили. Вон, смотри…

За окнами, по правую сторону дороги, чернел выгоревший остов вертолета. Раздавленный, обглоданный пламенем скелет — все, что осталось от хваленого ударника Альянса. Переплетение стальных нитей. А внутри — что-то обугленное. И страшное.

— Теперь будь внимательнее, напарник. Дальше начинается территория «Чистых», — посоветовал Гай.

Дорога уходила вниз — ныряла под одеяло песчаных дюн. В черный туннель, с облупленной аркой и сколотыми буквами «Слава С.Р.». Кротовая нора в прошлое, на другом конце которой чумные поля пшеницы, гниющие от крови и слез.

Песка не стало меньше. А на входе их никто не встречал.

Седан вполз в темноту, и Гай включил фары. Тоннель оказался узким и холодным. Пустым, как советская морозилка. И пах он точно так же — затхло, кровью и мороженым мясом.

Антон поднял стекло. Ему не хотелось, чтобы запах туннеля остался здесь, когда они выберутся. Он посмотрел вперед — там маячил кружок дневного света.

— Этот туннель горел, — сказал Гай. — Набитый машинами, — он сильно затянулся сигаретой. — И людьми… Ты представляешь этот пиздец?

Пробка в обе стороны. Клубы черного дыма, валящие из тоннеля. А внутри раскаленный клубок из металла и человеческих тел.

Да. Он мог себе это представить.

— Кто-то поджёг их. Всех этих людей.

Антон видел, как сильно Гай тянул сигарету — уголек ярко вспыхивал у его рта.

— У отца в тот день была смена, — продолжил он, — но они опоздали — приехали на пепелище. Пожарники — им пришлось вытаскивать обугленные трупы. Блядская работенка… Я помню, отец рассказывал, как брал их за руки, а те отламывались, рассыпались в труху. И тогда он начал складывать их в мешки прямо там — в туннеле. Чтобы не растерять, не перепутать их…

Гай говорил, а изо рта его шел дым. Будто слова его горели.

— Господи, — прошептал Антон.

Гай докурил и вмял окурок в пепельницу.

— Знаешь, что отец мне сказал? — он передернул ручку скоростей и седан рванул к выходу, — Что есть места, которые не отпускают.

— Ты веришь в это? — спросил Антон.

Тоннель закончился. Перед ними лежал жаркий летний день. Такой же обжигающий и одноцветный, как тот, что они оставили позади.

— Посмотри на них, — Гай кивнул на толстую женщину в цветастом платье, застывшую с тазом белья. Возле нее копошился выводок детей — худых пищащих цыплят, игравших в догонялки. — Они живы, пока они здесь. Живы, потому что не были в том гребанном туннеле. Да, я верю в это, напарник. Есть места, которые крепко держат твой ебаный зад.

Обжигающая враждебная пустота, — подумал Антон. Но не сказал ни слова.

Вокруг, как ржавая карусель, вертелся убогий мир — желтые, искусанные песчаными бурями панельки, пустые дворы. Кучки людей у пивных ларьков. Стаи дворняг там же — вылинявшие, с торчащими ребрами, похожие на старые вехотки. А надо всем этим — раскаленное добела небо. Такое же желтое, как пыль под ногами.

Впереди дорога была завалена полипропиленовыми мешками с песком. Их навалили в несколько рядов, друг на друга, а оставшийся узкий проезд передавили шлагбаумом. У шлагбаума дежурили вооруженные люди в военной форме без нашивок. Слева, над грудой мешков, задранный вверх, возвышался ствол противотанковой винтовки.

Гай посмотрел на молчащего напарника.

— Пост, — пояснил он коротко. — Чистые.

Длинный ствол винтовки медленно опустился, нацелившись в лобовик седана.

— Твою ж мать!

Гай ударил по тормозам.

— Без резких движений, — предупредил он Антона.

К ним уже направлялись двое с автоматами. Только сейчас Антон заметил, что на лицах их полумаски из бандан. У одного на бандане красовались белые черепа. Он подошел первым и нагнулся к окошку Гая. Стянул повязку — его лицо было крысиным. Острым, как нож.

— Кто такие?

— Полиция Голдтауна.

— Ну-ну… — сказал остролицый, сощурившись. — За жмуром?

— За ним…

— Жетон давай, — в окно просунулась жилистая рука. Гай вложил в нее значок. — Детектив Гай Пател, ну-ну, — прочитал остролицый. И метнул голубые глаза в Антона. Его рука казалась бесконечной. Она дотянулась до Антона, и он вложил в нее жетон.

— Детектив Антон Радваньски. Ну-ну, блядь. Поляк и индус. Как в анекдоте, да? — встретились как-то поляк и индус…

— Мы можем ехать? — перебил Гай.

Голубые глаза вцепились в него, как хищные лапы.

— Ты мне не нравишься, индус! — Он швырнул жетоны Гаю в грудь. — Но да… вы можете ехать.

Шлагбаум поднялся, и Гай направил седан в узкий проход между мешками.

По ту сторону полипропиленовой баррикады на тротуаре лежали мертвецы — раздетые, с запрокинутыми головами. Трое мужчин, как тени под палящим солнцем. У того, что лежал посредине, левая нога была согнута в колене, выставляя напоказ увядшие гениталии. Четвертого, чернокожего с прострелянной головой, солдаты волокли по песку, как куль с бельем. Небрежно и равнодушно. Они подтащили его к остальным и бросили рядом. А потом уставились на проезжающий мимо седан.