Резерв высоты - [84]

Как только «мессеры» взмыли вверх, комиссар совершил новый маневр и скрылся от них. «Мессершмитты» сделали два круга над зеленым массивом и, не найдя По-2, ушли на север. «Кукурузник» снова взял курс на восток.

Но через несколько минут полета опять появилась пара «мессершмиттов».

Комиссар отвернул в сторону, и зеленый «кукурузник» слился с покровом местности. Но спрятаться надолго не удалось. «Мессеры» все же обнаружили самолет. Атаки последовали одна за другой. Вот выходит на огневую позицию ведущий, он уже на расстоянии восьмисот, шестисот метров… Ему уже можно открывать огонь, но фашист медлит и, словно коршун нацеливаясь на добычу, не спешит, предвкушая удовольствие. Повернешь раньше — опасно, позже — можно не успеть, и тогда эрликоновские снаряды разнесут хрупкий По-2. Пора! И самолет метнулся в просеку. Смертоносная трасса прошла мимо. Комиссар вывел По-2 из разворота, а в это время второй «мессершмитт» уже зашел для атаки, от него тоже нужно уворачиваться. Из просеки По-2 снова выскакивает на лесной массив. Комиссар удачно маневрирует, и фашисты теряют По-2 из виду.

Комиссар довернул самолет вправо, уменьшил обороты и крикнул:

— Возьми управление, руки онемели!

Старший лейтенант отработанными движениями проверил управляемость самолета и повел его на предельно малой высоте. Замелькали просеки, дороги; летчик взглянул на прибор скорости и с сожалением констатировал — мала.

Отдохнув, комиссар снова взял управление на себя и повел самолет метров на пять повыше. «Побаивается земли», — подумал летчик. Он хорошо помнил, что, когда сам после истребителя сел на «кукурузник», тоже не сразу научился «брить» самые низкие травы.

Освоившись, комиссар вскоре снова повел его на высоте пяти-шести метров над лесом. Вдали заблестела вода. В это же время летчик предупредил комиссара о новой опасности.

Пара «мессершмиттов» заходила в хвост По-2. С восьмисот метров почти одновременно они начали поливать По-2 раскаленным свинцом. Рвались снаряды; пули впивались в плоскости, больно жалили тело маленького «кукурузника». После одного из взрывов комиссар ощутил запах гари, мелкие осколки снаряда обсыпали левую нижнюю плоскость самолета. А в атаку заходила следующая пара «мессеров», они сближались, пока еще не открывая огня. Расстояние быстро сокращалось, но «мессеры» почему-то не стреляли. В чем дело? И куда запропастилась третья пара «мессеров»? В это время легкий удар в плечо. Комиссар взглянул на летчика, указательный палец которого, словно стрела, показывал вперед. Враг был и там. Комиссар замер: несколько трасс, словно соревнуясь, уже неслись в направлении По-2. Он на мгновение сжался, всем своим существом ощущая, как выпущенные двумя парами фашистских истребителей пули проходят через самолет и, сталкиваясь в его теле, взрываются. Комиссар бросил было самолет вправо вниз, но твердая рука старшего лейтенанта рванула штурвал в обратную сторону. Комиссар понял, они были на грани гибели. Летчик, сидящий в задней кабине, предотвратил развязку. Но надолго ли эта отсрочка?

Впереди показалась просека, комиссар резким движением направил самолет в нее. Зашумели слева и справа деревья, замелькали перед глазами металлические сетчатые вышки, и комиссар понял; что снижаться больше нельзя, там линия электропередачи. Он быстро потянул ручку на себя, но, следуя закону инерции, самолет еще какое-то мгновение продолжал нестись вниз. Новое усилие — и самолет нехотя подчинился воле летчика. Комиссар взглянул влево идущие навстречу две пары «мессершмиттов» проскочили мимо. Но первая пара снова стала поливать По-2 свинцом.

— Впереди, совсем рядом, река. За ней должны быть наши. Остается двести, сто, метров до заветной речной глади, и вот он — Северский Донец! Отвернули влево, потом вправо, прижались к крутой стороне берега. Немцам атаковать с запада уже нельзя, они заходят с востока, с малой дистанции, почти в упор расстреливают По-2 и взмывают вверх, обдавая летчиков струей воздуха от винтов. Не удалось комиссару вовремя отвернуть, и правая верхняя плоскость моментально превратилась в решето. Самолет непроизвольно вышел из левого крена. А сверху на него устремилась на большой скорости еще одна пара «мессеров». Дистанция быстро сокращается, пора бы отворачивать, но самолет плохо слушается рулей. Огненная струя устремилась к израненному, идущему на последнем дыхании «кукурузнику». Забарабанили по фюзеляжу и плоскостям снаряды. Вслед за ведущим «мессером» открыл огонь и ведомый. Короткие очереди, выпускаемые немецким летчиком издалека, пока не достигали цели. Враг, продолжая стрелять, стремительно приближался. Расстояние — четыреста, триста, двести метров, угол крутой… «Что задумал этот гад?» Еще очередь, рывок, но поздно — сила земного притяжения оказалась сильнее аэродинамического момента. Фашистскому летчику удалось изменить угол полета, но самолет по инерции несся к земле. Высоты не хватало, фашистский стервятник врезался в западный берег Северского Донца, не успев выйти из пикирования.

— Ура! — во все горло закричал старший лейтенант, но это было единственное мгновение радости. По-2 катастрофически терял высоту.