Резьба по глазу - [9]

"Юра, Юра... - думалось Рите, - почему так: нет чьей-то одной смерти, есть, может быть, вся смерть, смерть вокруг меня."

Проехала остановку; вышла на конечной.

Через двор, через насыпь: "Только бы он дежурил..."

Снег укрывал аллеи. Там, в темноте, домик, там должен быть огонек.

"Нет огонька! может, спит?" Поднялась на крыльцо, скрипнуло крыльцо морозом деревянным, ночным. И - ни звука больше: тихо так.

- Соломон Борисович, откройте, прошу Вас! пожалуйста!

- нахлынул страх тишиной, покоем, безлюдием: никого нет.

А покойники?

Вы - есть.

"А я?"

Села на ступеньку перед дверью. Лаяла где-то собака. Холодно: метель. В темноте взлетела птица, проколыхались: ветка за веткой, ссыпался снег в кружевные корзины могил. "Почему - темно? ведь снег так сияет..." подумала Рита. Где-то там, там и там над гробницами горели лампадки... "Праздничные торты..."

- примстилось Рите, - нежные, сладкие, все покойники пахнут сладко, они добрые и легкие, как "птичье молоко", только цвета земельного. Наоборотные торты! Белая пенная глазурь, розочки кружевные оград, а внутри - темнота. Свет во тьме...

"Надо ехать к Хрусталеву."

Одна, поздним вечером, на кладбище, нет, уже не боялась: снежно, светло так. Тропинки помнила; сквозь дыру в заборе выбралась на Липецкую, к остановке 39-ого трамвая: к Хрусталеву.

* * *

- Привет, ты чего такая?

- Какая?

- Взъерошенная.

- Ветер.

- Сильно метет? я из дома второй день не выбираюсь, как там? Ты проходи в комнату, я сейчас чаек поставлю.

- Угу.

- Кстати, десятый час, - дома по шапке не надают, нет? Что ж ты так поздно приехала?

- Ну, день немного сместился, часа на два... А Соломон Борисыч привет Вам передает.

- А, это хорошо. Ты чай с чем будешь? есть варенья разнообразные, а?

- Да я просто, я скоро пойду.

- Я не заметил, извини: меч-то с собой?

- Угу, вот, я в коридоре его...

- А что, на улице очень холодно?

- Да так, нормально.

- В смысле?

- Ну нормально.

- А ты?.. Тщаий готов! ты сахаревича будешь?

- Угу.

- Может пасьянсик для тебя разложим?

- Не, спасибо. Вкусный чай.

- А, это с травами, ты чево?

- Да я пойду, пожалуй.

- Погоди... я хотел тебе... м-м-м... понимаешь...

- Это уже без пятнадцати десять?

- Они немного спешат.

- Ну все равно уже. Как тут у Вас в коридоре - свет?..

- Вот. А меч оставишь?

- Зачем?

- Чтобы... чтобы потом забрать его.

- Знаете, давайте я просто завтра зайду? просто так.

- Слушай, ну зачем же все - "на Вы"?

- Угу, я потом звякну тебе.

- Как приедешь.

- Ладно, - пожала плечами, - пока.

- До завтра, - захлопнул за ней дверь.

8.

"Значит, никогда."

"Кто там?"

Рита ускорила шаг, обернулась: опять что ли, Хрусталев следит! Но был бы кто, - нет: испугал пустой переулок. Ссыпался снег с крыш, гулко хлопнул о крышу машины. Там, вдалеке, мелькнул облак.

- Рита, ты, - зашуршало, запричитало, - не ходи, не дыши, слушай...

- Кто здесь?

- Я, я, я же храню вас всех, глупые...

- Кто ты, что тебе надо от меня?!

- От тебе - ничего, ты - нужна.

- Не понимаю... кто ты?

Облак дохнул снегом, теплым, гнилым, завопило, заохало, душным запахло, прогорклым.

- Отпусти себя!..

Бежала по переулку, через подворотню, мимо детской площадки, "все, не могу больше, не могу...", бежала, а над ней парил облак, смеясь и взвывая, споткнулась и - кого-то поймал ее...

- Хрусталев!

- Уйди, я сам!

Хрусталев отбросил ее к стене. Облак взревел гортанным густым голосом, тяжелым, тугим.

Хрусталев взмахнул руками, высоким голосом крикнул что-то, в руках Хрусталева вспыхнула ослепительно Карта и - внезапно тело Хрусталева уменьшилось, а тень его - взлетела под крыши: "прочь!"

Шурале метнулось в сугробы, и снег там взорвался, и брызнули черные искры, и вздыбились мороки сизого терпкого дыма.

- Прочь! - крикнула тень под крышами.

- Моя, она моя... - вздохнули сугробы, рассыпаясь.

"Ну вот, вроде, пока все... надо теперь ей как-то все объяснить, успокоить..."

Все: успокоить!

Рухнул с высоты крыш Хрусталев в снег.

- Илья, милый!..

- Ты испугалась? Все нормально... Извини, я следил за тобой... Куда ты сейчас?.. вернемся ко мне?

Хрусталев тяжело дышал, очки его запотели, белесая челка закрыла лысый лоб.

"Он же замерзнет!"

Одет: кроссовки на босу ногу, пижамные штаны, легкий шарфик, распахнутая дубленка.

"Он замерз, а я - согрею его?"

- Пойдем отсюда, - Хрусталев взял ее за руку, улыбнулся, улыбка, правда, не получилась - холодно.

- Я никуда...

- Что? - Хрусталев чуть сильнее сжал ее пальцы.

- Я не пойду! пустите!! я...

- Постой погоди, я не совсем могу сейчас все рассказать, как-нибудь после, нет, ты не о том... послушай...

- Не надо...

- Я понял, ну да, конечно, я понимаю тебя, но - не могу тебя так просто сейчас отпустить... Ты знаешь, кто это был, нет? Я ведь и то еле догадываюсь; мне страшно за тебя, что-то с картами, я когда разложил, карусель какая-то получается, ничего не понимаю, ты представляешь? я ведь порвал ее, Ехидну поганую, порвал! так она опять - в колоду! как она вырвалась, через Белого, вероятно, это он, я подставил тебя, через Андрея, они зомбировали его! Карты подсунули мне, а я, как последний... Ведь сжечь Ехидну хотел, так не нашел спичек... Глупая, что делать?.. я же за тебя испугался, по-настоящему, действительно... ну и потом...