Рейксмузеум Амстердам - [17]
Натюрморт
Работавший в Харлеме художник Флорис ван Дейк одним из первых стал писать так называемые завтраки — натюрморты с изображением сервированного, как правило, на одну персону стола. Его картины отличаются достаточно свободным расположением предметов и тщательной передачей фактуры.
Все это видно и в данной работе. Поверх восточного ковра наброшена камчатная скатерть с вытканным рисунком, а на ней стоят ваза с яблоками и грушами, фарфоровая тарелка с виноградом, керамический кувшин, бокал с вином, лежат орехи. В центре композиции громоздятся горкой сыры.
Живописец старательно выписал матовость сыра, влажность винограда, зеркальный блеск оловянного блюда, в котором отражается яблоко, выделку скатерти. Пространство картины наделено глубиной, она создается самой плоскостью стола (зритель смотрит немного сверху) и усиливается такими деталями, как стоящее на краю блюдо с яблоком и свисающая кожура. Все части изображенного выглядят совершенно законченными и независимыми друг от друга, но в то же время соединяются в одну композицию, выдержанную в насыщенной и тонкой цветовой гамме.
Помимо того, что этот натюрморт попросту красив и благороден, он, вероятно, наделен и неким символическим смыслом, недаром изображены орехи целые и расколотые, фрукты свежие и подсохшие, хлеб мягкий и сухой. Эти параллели могут напоминать о бренности земной жизни, а круги сыров, лежащие один на другом, — о невоздержанности, в которую нередко погружаются люди, вспоминая о том, что все проходит. Вино, виноград и хлеб напоминают о таинстве Евхаристии, то есть причастия, когда они пресуществляются в кровь и тело Христовы.
«Завтраки» харлемского мастера Питера Класа предназначались, как все подобные натюрморты, для интерьеров богатых домов и поэтому отображали соответствующий быт. На этой картине художник представил изысканно сервированный стол с дорогой камчатной скатертью, серебряной и фарфоровой посудой, кубком из раковины наутилуса, устрицами, виноградом, оливками и пирогом, украшенным неощипанной индейкой. Здесь можно видеть и изящный оловянный кувшин, и рюмку с вином, и ягодный пирог, и лимон, и кулек с пряностями. Тот, кому предназначался этот завтрак, уже отведал кушаний, оставив следы живописного беспорядка.
Клас довольно-таки свободно расставил предметы и особое внимание уделил передаче материальных свойств каждого, игре света на поверхности: в начищенном до блеска кувшине отражается то, что стоит на столе, и даже часть комнаты, исходящим изнутри сиянием светится раковина кубка, вино в рюмке отбрасывает на скатерть желтоватый рефлекс, сочен лимон, дымчат виноград, гладка тонкая скатерть, мягок и пушист поглощающий свет ковер. Художник передал тайную жизнь предметов, наполненное существование вещественного мира, который ценили соотечественники мастера, видя в нем результат человеческого труда. В их понимании вещи слишком тесно сосуществовали с людьми и несли в себе метафизические качества, раскрывали глубинные законы жизни. Смысл изображенного в данной работе, возможно, состоит в том, что обильность земных, плотских наслаждений когда-нибудь заканчивается, остается только красота, то нематериальное, жизнь чего и должен продлить живописец.
Хеда, как большинство художников харлемской школы, работавших в жанре натюрморта, создавал «завтраки». Его картины отличаются обилием тесно поставленных разнообразных предметов, которые словно ведут друг с другом разговор. Этим произведениям присуща непосредственность, создающая впечатление, что человек, наслаждавшийся едой и питьем, только что вышел из комнаты.
В данном случае Хеда изобразил наброшенную на край стола скатерть, рядом — смятую салфетку, а поверх них и прямо на столе — бокал с недопитым вином, оловянный кувшин с откинутой крышкой, опрокинутую чашу на ножке, солонку, маленький стеклянный кувшинчик, блюдо с устрицами, вокруг которого валяются пустые раковины, кулек специй, хлеб, лимон, упавшую рюмку и, наконец, возвышающийся надо всем позолоченный кубок. Видно, что это завтрак состоятельного человека. Оттого, несмотря на весь беспорядок, натюрморт производит впечатление благородной трапезы, отмеченной живописной небрежностью, свойственной богатому быту, которую умели подмечать харлемские мастера. Кроме того, картина написана в утонченном колорите, словно погруженном в серебристый свет, построенном на сочетании разных оттенков коричневого, оживляемом лишь белизной скатерти и салфеток и яркостью лимона. Хеда первым начал работать в стиле «монохромного» натюрморта, получившем большое развитие.
Но за видимым планом скрывался другой, символический, который хорошо понимался людьми XVII века. Упавшие предметы и мятые драпировки напоминают о бренности бытия, раковины устриц, являющихся символом плотских наслаждений, разбросаны вокруг как нечто, обратившееся в прах и тлен. И весь натюрморт производит впечатление сиюминутности земных наслаждений, за которыми обычно стоит разочарование, подобное внешне яркому и привлекательному, но кислому лимону. Но Хеда вводит в картину тему Евхаристии, к которой часто иносказательно обращались голландские мастера, то есть причастия кровью и телом Христа, напоминанием о чем служат находящиеся здесь вино и хлеб. Тем самым автор дает понять, как человек может победить бренность бытия.
