Рейхсколдун - [3]

— Тебе уже, наверное, пора? — Майер покачал головой.

— Еще минут пятнадцать я могу остаться. Ты была великолепна.

— Все так говорят — произнесла Катя и в ее голосе Матиасу послышалась горечь. Он внимательно посмотрел на девушку, вновь отметил ее необыкновенную красоту и вдруг устыдился животной похоти, с которой он только что брал ее тело. О том, что страсть эта была совсем не безответной, он как-то не вспомнил. Катя повернулась лицом к окну и какое-то время смотрела вдаль, потом заговорила снова.

— Ты очень чисто говоришь по-русски.

— Естественно — усмехнулся Матиас — я же родился на Волге. Двадцать пять лет прожил в СССР.

— Да, мне рассказывали — Катя обернулась к нему и вновь улыбнулась. — Ты же поэтому стал героем — настоящим германцем, который почувствовал голос крови и поклялся все свои силы положить на алтарь победы Рейха. Как было создано «Братство тевтонов Идель-Урала», которое должно было призвать поволжских немцев восстать с оружием в руках в тылу у русских армий, когда бронированные армии Рейха двинулись на Восток. И как организация была раскрыта и как ты бежал в Казахстан, а оттуда — к басмачам и дальше — через иранскую границу. Да все эти истинные арийцы из Ваффен-СС о такой судьбе могут только мечтать.

В последних ее словах Матиасу послышалась ирония, но она его почему-то не рассердила — напротив он вдруг почувствовал себя пристыженным.

— Ту историю уже потом сильно раздули и приукрасили — смущенно произнес он. — На самом деле я хотел только отомстить за отца пропавшего на Колыме. Молодой был глупый, решил отомстить, а там уже само пошло — поехало- Майер усмехнулся — сама знаешь «коготок увяз — всей птичке пропасть». — И словно испугавшись собственной откровенности спросил — А ты сама-то как — местная?

— Да — кивнула девушка — отсюда. Удмуртская деревня Якшур-Бодья, к северу отсюда, хотя я и русская — ну, наполовину. В Ижевск работать приехала, когда война началась.

— А сюда как попала?

Катя замолчала и Майер уже стал опасаться, не задал ли он слишком бестактного вопроса, когда она заговорила:

— А как обычно попадают русские девки в немецкие бордели? — на этот раз горечь в ее голосе слышалась очень хорошо. — У нас в семье пять человек было: я, мать больная, брат старший да двое младших — одному пять лет, второму шесть. Отец пять лет назад в болоте утонул, мать в последние годы совсем плоха стала, еле ходила. Брат комсомольцем был, из идейных — в партизаны ушел. Ну, а мне куда податься, на кого родню бросить? Голод — не тетка. Вот и пошла в потаскухи. Сначала в сержантских борделях ноги раздвигала — решили, что для солдатиков хороша слишком. Но там долго не задержалась — перевели к офицерам. Там нашлись те кто во Франции раньше служил, в Голландии — быстро растолковали, что должна уметь шлюха чтобы понравится германскому офицеру. Ну подлечили, подкормили конечно — вы немцы хозяева хорошие, этого у вас не отнимешь — было видно, что Кате давно хотелось вылить все что скопилось у нее на душе и появление какого-никакого, хоть и бывшего, а соотечественника прорвало плотину. — Я свою пайку как только можно было старалась домой передать. А все без толку — сначала мать померла, а зимой прошлой и братья младшие один от пневмонии, второй от голода. Старшего брата тоже поймали когда рейд проводили — я плакала, умоляла, в ногах валялась — и у начальника гестапо и у командиров немецких. А все без толку — кто к словам бляди, подстилки прислушается? Убивал германских солдат — значит, знал, на что шел. Так и повесили. — Ее голос сорвался, она отвернулась к окну и ее плечи задрожали. Майер сидел молча, его лицо напоминало бесстрастную бронзовую маску, на которой было нельзя проследить никаких эмоций.

— Тебе нельзя здесь оставаться — произнес он, наконец. Почему-то он сразу поверил рассказанному. — Никогда не хотела пробраться к своим, за Урал?

— Хотела, а толку — пожала плечами Катя — кому я там нужна, подстилка немецкая? У наших там своих проблем хватает, кроме как со мной возиться. Конечно, там свои, там советские — думаешь, забыла я? Да только мне туда ходу уже нет. Нет, чувствую, так я и умруфашистской блядью. — грустно закончила Катя. — Недолго осталось, скоро жизнь уже так опостылеет что или из окна выброшусь или сбегу отсюда и утоплюсь в Пруду.

— Ерунду не говори — неожиданно зло сказал Майер. — Выберешься ты отсюда! Обязательно выберешься! Пусть я и сам сдохну, если не вытащу тебя из фашистского гадючника!

Катя посмотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Что вы такое говорите герр Майер?

— Хватит меня «херром» обзывать — резко сказал он. И затем — словно в омут нырнул — выдохнул. — И никакой я не Майер. Михаилом меня зовут, Михаилом Поляковым — глядя в испуганные глаза девушки он усмехнулся — что не ждала такого, Катюша? Я и немец тотолько по отцу-кулаку, которого еще в 23-м как контру в расход пустили. Я когда подрос письмо написал самому вождю — с просьбой и фамилию сменить и вообще от отца изменника отречься. А потом пошел в разведывательную школу в Москве. Тогда и разработали план этот — по внедрению к фашистам. Сначала меня вывели на одного местного абверовца, что в столице работал, да нашими давно был перевербован. С ним мы и придумали этот план — на Волге контрреволюционную организацию создать. Тогда я и вернулся в Энгельс — там думали, что без вести пропал — я сказал, что в бегах, что паспорт сменил. Потом через нужных людей слух пустил, что у меня с Абвером уже контакты отлажены. И ко мне потянулась всякая шваль контрреволюционная, все немцы из тех, что против Советской власти камень за пазухой держали. Никто не ушел от пролетарского гнева, все получили свое — кто в лагерях, а кто и в чистом поле у оврага. А потом еще придумали легенду, чтобы я в Германию перебрался. Там вон видишь, до каких чинов дошел — он пренебрежительно ткнул пальцем в погоны на кителе — да вот только все без толку, как оказалось. Кто же знал, что так оно выйдет — с детства же пели, что «Красная армия всех сильней», верили, что где-то да обломает себе зубы фашист — не под Ленинградом, так под Москвой, не под Москвой, так на Волге. Но пусть и потеряны и Москва и Сталинград — не потеряна еще Советская Россия. Я как раз бежать собирался за линию фронта — мне уже и приказ поступил из Новосибирска. Проберемся к местным партизанам — у меня с ними давно уже контакт налажен с группой Медутина, что к северу от Ижевска действуют. Они нас сквозь леса и болота проведут мимо Воткинска, а там уже другие партизаны будут. Так до самой Перми доберемся, а уж там не пропадем — у генерального комиссара Перми, что всем краем заведует, первый советник есть по делам местных — так вот он наш человек. Он поможет нам до Урала добраться, а там уже наши войска будут. Да что я за большевик буду, если девчонку из фашистских лап не вырву? Там за Уралом я тебя тоже не оставлю, заживем хорошо, нам бы только до Новосибирска добраться.