Рейх. История германской империи - [62]

После того как были сокрушены почти все союзники Германии, Антанта приступила к генеральному наступлению на Западном фронте. К концу сентября немцы располагали здесь только 190 дивизиями, в значительной мере подвергшимися разложение, а их противники – 221. Французские и американские армии перешли в наступление на Мезьер в рамках Маас-Аргонской операции. На следующий день в атаку двинулись две английские армии у Камбре, 28 сентября – группа армий во Фландрии, а 29-го – 4-я английская и 1-я французская армии у Сен-Кантена. Неопытность американских командиров привела к тому, что их войска продвигались медленно и окружить противника в районе Мезьера не удалось. Зато более успешно действовали англичане у Камбре и во Фландрии. Германский фронт развалился. Немцы отступали к своим границам, производя разрушения на оставляемых французских и бельгийских территориях. Еще 29 сентября Гинденбург и Людендорф заявили о необходимости заключить перемирие и сформировать новое правительство, приемлемое для Антанты. 29 сентября 1918 года, после того как союзники прорвали линию Гинденбурга, кайзер по настоянию верховного командования принял решение об образовании ответственного перед рейхстагом министерства с участием представителей социал-демократического большинства. Это правительство должно было обратиться к американскому президенту Вильсону с просьбой о перемирии. Людендорф по этому поводу заметил: «В данный момент у нас нет канцлера. Пока неизвестно, кто займет этот пост. Однако я просил Его Величество привлечь теперь к участию в правительстве представителей также и тех кругов, которым мы главным образом обязаны тем, что дело зашло так далеко. Итак, мы будем свидетелями вступления этих господ на министерские посты. Им придется заключить мир, который сейчас должен быть заключен. Им теперь придется расхлебывать кашу, которую они заварили для нас!»

Вильгельм II и его генералы надеялись, что к парламентариям – социал-демократам союзники будут более снисходительны в выдвижении условий мира, а облеченное доверием парламента правительство поможет сплотить народ в момент военного поражения. Однако этого не произошло.

Кайзер вспоминал: «В конце сентября ко мне явились с фронта генералы фон Гальвиц и фон Мудра. Они набросали картину внутреннего состояния армии, упомянули о большом числе дезертиров, случаях неповиновения, появлении красных флагов в поездах для отпускных, возвращающихся с родины и т. п. Генералы видели главную причину всех зол в царившем на родине настроении, неблагоприятно отражавшемся на армии. Общее желание ликвидации войны и заключения мира перешло с родины на фронт и стало уже замечаться в отдельных воинских частях. Генералы поэтому полагали, что армию надо немедленно отвести за линию Антверпен – Маас.

В тот же день я по телефону послал фельдмаршалу фон Гинденбургу приказ как можно скорее отступить за линию Антверпен – Маас. Отступление усталой, но не разбитой окончательно ни в одном месте армии означало лишь переход на значительно более сконцентрированную и удобную позицию, которая, к сожалению, не была в достаточной мере укреплена… Конечно, армия была уже не та. Пополнения 1918 года были сильно заражены революционной пропагандой и часто пользовались темнотой ночи, чтобы скрыться от огня и исчезнуть с поста. Но большая часть моих дивизий до конца дралась безупречно, сохранив дисциплину и воинский дух. Они все еще превосходили по своим внутренним достоинствам неприятеля, ибо, несмотря на свой перевес как в отношении численности солдат, так и в отношении артиллерии, амуниции, танков и аэропланов, неприятельские армии терпели неудачу всякий раз, когда наталкивались на серьезное сопротивление с нашей стороны. Союзы наших старых фронтовых солдат были правы, начертавши на своем знамени гордое изречение: «Непобедимы на суше и на море».

То, что немецкий воин на фронте и, следовательно, весь немецкий вооруженный народ сделали в течение 4-х лет войны, выше всякой похвалы. Неизвестно, чему нужно больше удивляться, – тому ли воодушевлению, с каким наша прекрасная молодежь 1914 года, не дожидаясь нашего артиллерийского огня, шла в атаку против врага, или той самоотверженной преданности долгу и стойкости, с какими наши солдаты, скудно питаемые и редко сменяемые свежими частями, ночью работая лопатой, а днем находясь в окопах и разных убежищах или лежа в воронках от гранат, из года в год противостояли ураганному огню вражеской артиллерии, танкам и самолетам. И эта армия, уставшая до крайности, после почти 4-х лет борьбы, еще была способна к успешному наступлению. Несмотря на свое колоссальное превосходство, наши враги этим похвастаться не могли…

Высшие командиры в один голос доносили, что дух войск на передовых позициях хорош и стоек, но в тыловых частях это уже далеко не так. Худшими элементами являются отпускные, распропагандированные и зараженные, очевидно на родине, они приносят с собой оттуда на фронт дух разложения и дезорганизации. Молодые рекруты, наоборот, вполне надежны…»

3 октября новое правительство во главе с принцем Максом Баденским было сформировано. На следующий день новый премьер обратился к президенту США Вильсону с просьбой о перемирии на основе его «Четырнадцати пунктов». Однако союзники не торопились кончать войну, рассчитывая принудить Германию к капитуляции. Людендорф настаивал на немедленном перемирии, утверждая, что германская армия больше не может сражаться. Но германские войска все же смогли отступить в относительном порядке. 26 октября пессимист Людендорф ушел в отставку. Накануне своей отставки он убеждал правительство и кайзера, что «большая часть германского народа еще могла и хотела отдать армии свои последние силы. Обязанностью правительства являлось превратить это желание в действительность». Людендорф предложил включить в состав правительства социал-демократа Эберта, «чтобы через его посредство повысить сопротивление народа и влить силы для дальнейшего ведения войны». Но сил и воли к сопротивлению у немцев уже не было.