Ревущая Тьма - [2]

Похоже на один из его афоризмов, хотя я такого не помнил.

Рассудок мой помрачился. Я ведь сейчас в подвале на Фаросе – или это случилось много лет назад? Она была со мной, за нами охотились головорезы адмирала Вента, но мы спаслись. А Гибсон умер. И я тоже – или оказался на волосок от смерти. Был заморожен.

– Вы знаете, где находитесь?

Мне задан вопрос. Вопрос, обращенный к древнейшим системам поиска и ориентирования, расположенным в глубоких уголках моего разума.

«Вы знаете, где находитесь?»

На сцене словно поднялся занавес и возникли голографические декорации. Туман рассеялся, мир обрел внятные очертания. Я был в корабельном госпитале – медике. Белые стены, белый пол, белый потолок. Невероятная чистота. Я лежал в открытой портативной фуге, которую кто-то притащил сюда и использовал для моего воскрешения. Повернувшись, я понял, что Гибсон исчез. Галлюцинация? Не иначе вызванная тем, что я отчасти думал голосом Гибсона.

После Эмеша минуло двенадцать лет.

Я вспомнил:

– Это «Фараон».

Корабль мы раздобыли на Фаросе и оставили себе после той истории с норманцами и адмиралом Вентом, когда нас предал Борделон. Его команду наняли вместе с нашей, чтобы доставить оружие повстанцам, желавшим сбросить диктатора Мариуса Вента. Мы согласились, потому что репутация надежных наемников могла помочь нам в поисках Воргоссоса. Но Борделон проявил вероломство. Пришлось прорываться с боем. Мариус Вент сдался, Эмиля Борделона убили его же солдаты – после того как я сделал им предложение, от которого невозможно отказаться.

Женщина у моей постели, чернокожая норманка с похожими на витую проволоку волосами, одобрительно кивнула:

– Правильно. А меня вы помните?

На ней был облегающий бордовый комбинезон. Униформа, которую я сам придумал. С карманами на застежках и манжетами.

– Доктор Окойо, – это был не ответ, а обращение, – кажется, на мне нет криоожогов.

Я попробовал сесть и вдруг понял, что гол, как Адам.

– Лорд Марло, не шевелитесь. – Она аккуратно, но настойчиво снова уложила меня. – Я еще не откачала весь ТХ-9.

Повернувшись, я увидел стойку с пакетами для переливания крови. Четвертая группа, резус-фактор положительный. Напротив в таз стекала незамерзающая жидкость, которой была заменена кровь в моих венах. В ослепительно-белом свете она мерцала густым синим, почти черным оттенком.

Спустя секунду я предложил:

– Доктор, вы могли бы оставить меня на попечение медтехника.

– За такое, – выразительно произнесла она, – коммодор Лин спустил бы с меня шкуру. Слышала, у вас, имперцев, это в ходу.

– Возразить нечего, – согласился я, – но нас не надо бояться.

Ненадолго воцарилась тишина. Доктор Окойо принялась работать с диагностическим терминалом, а я сделал вид, будто не замечаю собственной наготы, и попробовал рассортировать навязчивые образы. После фуги всегда трудно соображать. Те, кто бросил меня на Эмеше, удосужились залить в мое тело достаточно крови, чтобы их не обвинили в умышленном убийстве. Во время той заварушки я был без сознания, но с тех пор всякий раз перед пробуждением мне приходилось продираться сквозь дебри памяти. Говоря научным языком, при возвращении в сознание мозг проявлял гиперактивность. Так, должно быть, ощущается смерть, ведь в фуге жизненные процессы прекращаются. Быть заспиртованным – все равно что умереть. Я был сродни трупу или куску мяса в холодильнике.

Конечно, я ошибался. Со смертью это состояние не имело ничего общего. Совсем ничего.

– Какой сегодня день?

– Шестнадцать-два-девятнадцать-точка-один-один, – не оборачиваясь, ответила Окойо.

– Ноябрь, – задумчиво произнес я.

Шестнадцать тысяч двести девятнадцатый год по имперскому летоисчислению. После Эмеша прошло сорок восемь лет, однако прожил я лишь двенадцать из них. Сорок восемь лет мы притворялись наемными солдатами. Сорок восемь лет вдали от графа Матаро и его видов на меня для своей дочери. Сорок восемь лет в качестве рекрута Имперских легионов.

Сорок восемь лет войны. Бесплодного, геноцидального крестового похода на сьельсинов – ксенобитов, охотившихся на людей, словно волки на овец. Сорок восемь лет поисков Воргоссоса, с пленными сьельсинами на борту и надеждой на дипломатическое решение конфликта. На мир.

– Есть новости? – спросил я, пользуясь моментом, чтобы сесть, пока доктор не смотрит.

Голова закружилась, и мне пришлось схватиться за края фуги. Вскоре я обрел равновесие и вытащил из бокового отсека сложенный халат.

– Удалось выследить того торговца оружием, о котором рассказывали пираты на Саноре? – спросил я.

Доктор обернулась на шум и поспешила ко мне. Повысив голос, она опять попробовала уложить меня, но я остановил ее:

– Дайте хотя бы одеться.

– Лорд Марло, вы рискуете вновь отключиться! – вспылила Окойо.

– Все хорошо, – неожиданно слабым голосом прошептал я. – Все хорошо.

Она придержала меня за плечи, но я смог лишь прикрыться халатом ниже пояса. Этого было достаточно. Меня насторожило мое дыхание – тяжелое и влажное. Повернувшись на бок, я согнулся над тазом и выкашлял из легких сгусток фиолетового раствора.

– Ничего хорошего, – возразила Окойо. – Вы шесть лет были заморожены.